«Не знаю, сможет ли эта стая когда-нибудь оправиться от пережитого позора, — мрачно думал он. — Возможно, скоро они снова, как ни в чем не бывало, начнут благодарить Всесобак и прославлять все живое, но я не хочу петь вместе с ними. Я не готов разделять великую тайну общности с теми, кто трусливо предал маленьких щенков!»
Счастливчик почувствовал приближение Лапочки раньше, чем увидел ее. Она бесшумно поднялась по склону холма и, как призрак, выступила из густого тумана. В груди у Счастливчика что-то встрепенулась, какое-то непонятное чувство охватило все его существо. Но он даже не повернул головы к Лапочке.
Она подошла и села рядом с ним.
— Полагаю, теперь ты снова уйдешь.
Это было скорее утверждение, чем вопрос, поэтому Счастливчик решил не отвечать. Туман медленно обвивал ветви сосен, волнами колыхался над травой. Помолчав немного, Лапочка заговорила снова.
— Ты ведь Одиночка, верно? Когда мы с тобой познакомились, ты постоянно повторял это. Со стаей — любой стаей — тебя связывает только чувство долга, ответственность за чье-то благополучие… Раньше ты заботился о Белле и Собачках-на-поводочке потом о щенках. А теперь, когда они ушли… — Счастливчику показалось, будто в голосе Лапочки прозвучало сожаление. — Я знаю, ты по природе не стайный пес. Я не рассержусь, если ты снова уйдешь, Счастливчик. Теперь я понимаю, что тобой движет. Я тебя прощаю.
Счастливчик передернул ушами, молния раздражения пробежала по его хребту, обожгла грудь.
— Ты меня прощаешь? — оскалился он. — Ах, как это великодушно, Бета! Как мудро!
Он повернулся и в упор посмотрел в ее блестящие глаза, светившиеся в тумане.
Лапочка опешила. Она явно не ожидала такого отпора.
— Я… я не хотела тебя обидеть, Счастливчик! Я только подумала… ты ведь не хочешь остаться в стае, правда?
— Какое имеет значение, чего я хочу и чего не хочу? — взорвался Счастливчик. — Я хотел помочь щенкам, но их забрала Свирепая стая. Я не хотел их отдавать — но мне пришлось это сделать. Ради чего? Зачем? Ах да, я забыл — затем, что так захотела твоя прекрасная стая! Самая храбрая, самая мудрая и самая прекрасная стая, по сравнению с которой я всего лишь отщепенец, одиночка, не заслуживающий доверяя!
Он гневно уставился на Лапочку и даже обрадовался, увидев боль в ее глазах.
— Что, разве не так? Я видел, во что превратилась твоя бесценная стая при виде Свирепых собак, — но вы решили, что щенков нужно отдать этим убийцам! Ради блага стаи, все ради стаи! Ты помнишь, как Сталь обошлась с Дейзи? Она едва не перегрызла ей горло, а ведь Дейзи в три раза меньшее ее и не сделала ничего плохого! А щенки… они маленькие. Да, Ворчун маленький упрямец, а Лизушка ведет себя чересчур самоуверенно, но ведь они совсем маленькие!
Он отвернулся и уставился в туман, клубами наступавший со стороны озера.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — тихо сказала Лапочка. — Но… Альфа этих собак сказала, что она их Мать-Собака. Разве мать может причинить зло своим детям?
Счастливчик промолчал, думая о мертвом теле Матери-Собаки, лежавшем под крыльцом. Он снова вспомнил мертвого щенка с белой отметиной на шее.
«Нет, это не ее щенки, но Сталь, кажется, отчаянно хочет о них заботиться. Может, оно и к лучшему?»
Наверное, так оно и было, но что-то не позволяло Счастливчику перевести дух. Что-то во всей этой истории пугало его. Если Сталь так нуждалась в щенках, почему ее стая бросила их умирать от голода? И — самое главное — как погибла Мать-Собака?
— Не знаю, Лапочка, — грустно вздохнул он.
Как он мог объяснить ей холодный страх, поселившийся в его животе, или горечь, царапавшую горло?
— Значит, ты скоро уйдешь? — снова спросила Лапочка. — Не обижайся, я… я не против, просто… Мне не хочется, чтобы ты ушел, не простившись. Скажи мне, когда надумаешь, ладно? На этот раз я хочу попрощаться с тобой.
Счастливчик сердито покосился на нее.
— Разве я говорил, что собираюсь уйти?
Прекрасная узкая морда Лапочки едва виднелась в тумане, только ее глаза светились в темноте.
— Но я… просто я подумала, что раз щенков забрали… то зачем тебе оставаться?
— А ты сама не догадалась? — взорвался Счастливчик. — Я остаюсь, потому что принадлежу стае! Разве я мало доказал это? Разве не я сражался ради стаи, не я уговорил вас уйти из старого лагеря, когда пришла черная туча? Не я все это время выполняю обязанности Омеги? Странно, что ты вообще сочла возможным заговорить со мной, о великая Бета! Разве тебе пристало общаться с Омегой? Впрочем, ты и об этом позаботилась — в таком тумане вряд ли кто-нибудь заметит, что могущественная Бета приблизилась к ничтожному Омеге!