— Что, злой плохой Костя пришёл и всё испортил? — спросил я. — Привыкайте, ваше высочество. Арифметика — может, и полезная наука. Но в жизни два плюс два не всегда равняется четырём.
Вскоре мы въехали в город, затем — в Чёрный Город. Автомобиль сопровождения прижался ближе. Наверное, ребята уже вспотели кровавым потом от напряжения.
Обеспечивать безопасность великому князю — та ещё задачка, я им даже посочувствовал. Два самых опасных человека сейчас сидят рядом в моей машине: один может уничтожить весь мир в любую секунду, а другой вертит баранку. Вот и защити тут кого-нибудь…
Когда мы въехали на территорию лечебницы, Борис удивился:
— Мы что — к Клавдии Тимофеевне? Но зачем? Госпожа Нарышкина залечила ожог, я полностью здоров…
— Вершить великие дела, — пробормотал я.
Впрочем, на великого князя уже не обращал внимания. Я заметил, что в больничном дворике как-то уж слишком людно. Судя по всему, весь персонал — врачи, медсёстры, санитары — все выскочили наружу. Наблюдалось даже несколько человек в больничных пижамах. Все они стояли, задрав головы, и смотрели куда-то вверх.
Остановившись, я опустил стекло, высунул голову и тоже посмотрел вверх.
На крыше четырехэтажной лечебницы у самого края стоял человек.
Глава 8
Человек стоял молча, неподвижно. Казалось, он вовсе не замечал собравшейся толпы. Смотрел вниз, готовился.
Мы с Борисом выбрались из машины и присоединились к толпе. Я не успел начать расспросов — ко мне протолкалась Клавдия.
— Костя! — выдохнула она. — Ты как будто чувствуешь, когда необходим!
— Служу Отечеству, — пожал я плечами. — А что случилось-то? Пациенту не понравилось лечение?
— Если бы я знала! Его привезли с разбитой головой вчера вечером. Мы оказали помощь. А сейчас он… вот. — Клавдия показала на крышу. И спохватилась: — Здравствуйте, ваше высочество! — присела в реверансе. — Прошу прощения, не заметила вас сразу. Это всё из-за нервной ситуации…
— Не стоит извиняться, ваша реакция вполне объяснима, — пробормотал Борис, неотрывно глядящий на будущего самоубийцу.
В моём мире тут было бы уже полно полиции и прессы. Концерны категорически не одобряли попытки сведения счетов с жизнью — в отличие от зевак. В этом мире, в этот его район полиция и пресса добирались по остаточному принципу.
— Кто этот человек? Что о нём известно? — спросил я.
— Ничего, — пожала плечами Клавдия. — Его принесли бесчувственного. Как мне рассказали, принесли те же, кто избил. После лечения он сразу уснул, а утром мы не успели поговорить. Я даже имени его не знаю.
Вдруг самоубийца вздрогнул и повернул голову. В пяти шагах от него на край скользкой металлической крыши приземлилась чайка. А именно — Джонатан Ливингстон. Он ничего не предпринимал, не произносил ни слова. Просто стоял, как изваяние, и смотрел на человека, нагло вторгшегося в птичью среду обитания. «А не пошёл бы ты отсюда, дядя?» — всем своим видом говорил Джонатан. Но самоубийца был настроен решительно. Дёрнувшись, он отвернулся и вновь посмотрел вниз. Я заметил глубокий вдох — грудная клетка поднялась и опустилась. Похоже, ему вновь нужно было настраиваться — сбила с нарезки птичка.
— Ну что, ваше высочество? Наш выход, — сказал я, посмотрев на великого князя.
— А я здесь при чём? — изумился Борис.
— Ну как же. Хотите быть белым магом? Вот вам испытание. Простейшее.
— Это — простейшее⁈
— Ну да. Когда два мужика дерутся — сложно понять, кто из них хороший, и кого защищать. А вот когда человек хочет сигануть с крыши — тут вариантов уже меньше. Идёмте.
Мы с Борисом направились ко входу в клинику. Автомобиль охраны немедленно захлопал дверьми. Четверо дюжих молодцев вышли и обступили великого князя.
— Под мою ответственность, — сказал я.
Охранники не пошевелились. Угрюмо молчали.
— Ждите здесь, — сказал им Борис. — Или это будет ваш последний день на службе во дворце. Обещаю!
Вот теперь сработало. Ребята нехотя отступили.
Им было непросто принять такое решение. И смотрели они не на Бориса, а на меня. С мольбой. Понимали, что мне можно доверять, и мысленно просили, чтобы не подвёл…
Да не бойтесь, не подведу. Если Борис брякнется с крыши — мне тоже придётся несладко.
— Идём, — хлопнул я цесаревича по плечу.
Мы протолкались через толпу. Я открыл дверь, пропустил вперёд Бориса. Поднялись по лестнице, выбрались на тёмный холодный чердак, нашли дверь на крышу.
— И что мы там будем делать? — шёпотом спросил Борис.