— Поднажмём! — приказал Свете.
Она прильнула ко мне спиной. И в корчащееся тело Тьмы устремилась наша объединенная энергия.
От поднявшегося воя заложило уши. Тьма билась, ещё пыталась бороться — но на глазах становилась всё меньше.
— Так тебе! — азартно крикнула Света. — Нечего больше жрать, да⁈ Сдохни! Сдохни, тварь!
Тьма, придавленная к земле сетью, почти задушенная цепью, встрепенулась в последнем отчаянном рывке.
Ячейки сети треснули, и над ними взметнулся чёрный вихрь.
Мгновение — и обратился в знакомый силуэт. Силуэт человека в шляпе, с прорехой вместо лица.
Глава 15
— Думаешь, что победил, Бродяга⁈ — прошелестело как будто у меня в голове. — До чего же ты наивен! Это был всего лишь пробный шар. Тебе никогда не разгадать мои планы!
— Твой аватар тоже так думал, — прохрипел я. Откашлялся. — И где он теперь? Извивается, как уж на сковородке, стоит мне поджечь паршивую страничку?
— Это оттого, что он был человеком! — окрысилась Тьма. — Всего лишь — человеком!
— Так и я — всего лишь человек. И сколько ты, запредельная сущность, за мной уже бегаешь? Приличная барышня на твоём месте оскорбилась бы. Ну не подходим мы друг другу, что теперь делать? У тебя ещё будет парень, не плачь. Всё впереди…
— Наивный. — Прореха на месте лица силуэта как будто потекла. Превратилась в кривую улыбку. — Думаешь, что меня могут задеть твои глупые слова?
— Я не думаю. Я вижу, что они тебя задевают. Иначе не кривлялась бы.
— Кривляться будешь ты! — силуэт раздулся от гнева. — Когда поймёшь, что проиграл! Ты просто не представляешь, какого масштаба ловушки расставлены в этом мире. А когда поймёшь, будет поздно!
— Ну, что поделать. Лучше поздно, чем никогда… Света!
Аватарка поняла, чего я хочу, ещё до того, как подал команду. На силуэт набросилась светящаяся сеть — подпитываемая моей цепью. И мы успели.
Почти успели… В последний миг чёрный вихрь скользнул прочь. А в следующую секунду растаял. Мне показалось, что я слышу отголоски хохота.
— Костя. Я — всё, — объявила Света. И повалилась на меня, едва успел подхватить.
Да что ж за день такой — шагу не шагни, девушки в руки падают!
Я, впрочем, чувствовал себя не намного лучше. Сел на землю сам, пока не рухнул. Голову Светы положил себе на колени.
— Как ты, Капитан? — Анатоль тяжело дышал.
В глазах у меня плыло, я даже голову повернуть не мог. Друга опознал по голосу.
— Жить буду. Срочно свяжитесь с Витманом. Очень много людей пострадало. Нужно оказать им помощь…
Последние слова я выговаривал, кажется, уже лежа.
— … при всем уважении к Тайной канцелярии и лично к вам, дражайший Эрнест Михайлович, я и далее буду настаивать на своём.
— Василий Фёдорович, любезный вы мой! — я этого не видел, но ясно представил, как Витман всплеснул руками. — Капитан Барятинский — сотрудник Тайной канцелярии. Барышня, его протеже, в некотором роде вообще не человек. Разрази меня гром, если понимаю, отчего вы так упираетесь? Почему, по-вашему, капитан Барятинский должен быть размещен именно в академической клинике?
— Потому что это для вас, Эрнест Михайлович, он — капитан Барятинский, — отрезал Калиновский. — А для меня — курсант Императорской академии! Несовершеннолетний подросток, за которого, спешу напомнить, я отвечаю головой. В том числе перед государем.
— Хотите сказать, что специалистам, работающим в нашей клинике, вы не доверяете?
— Хочу сказать, что курсанты Императорской академии, согласно Уставу, должны находиться на территории академии! И я категорически против того, чтобы вы беспокоили мальчика, находящегося в таком плачевном состоянии.
— Мальчика?.. — переспросил Витман. — Не хочу расстраивать, Василий Фёдорович. Но этот ваш, с позволения сказать, мальчик по некоторым статьям…
— Мне известно всё о моих курсантах, уважаемый Эрнест Михайлович, — оборвал Калиновский. — Но, тем не менее — формально господин Барятинский несовершеннолетний. И до тех пор, пока он…
— Я останусь здесь, — объявил я. И открыл глаза. — Не думаю, что задержусь надолго. А после того, как оклемаюсь, хотел бы немедленно вернуться к занятиям.
Калиновский горделиво выпрямился и торжествующе посмотрел на Витмана. Будто пытаясь сказать: «А я что говорил?»
Но вслух дипломат-ректор произнёс, разумеется, совсем другое.
— Рад, что вам стало лучше, Константин Александрович! Поправляйтесь. Я пойду, приглашу к вам врача. После чего прошу меня простить — мне необходимо вернуться к своим обязанностям. Рад был повидаться, Эрнест Михайлович.