Джон Хейвуд
В первый раз с того самого ужасного дня в прошлом году веселый смех и радостный гомон наполнили маленькую гостиную в южном крыле замка. В огромном камине ярким пламенем пылали дубовые поленья, потом туда же полетели остатки старой яблони, пламя весело полыхало, принося тепло и уют. В это время года день быстро догорал, быстро наступала ночь, холодно и неуютно в этот час бывало на западном побережье.
Резкий и пронизывающий ветер швырял пригоршни мелких брызг в высокие окна, барабаня по стеклу, а заходящее солнце бросало последние пурпурные отблески на унылые, невысокие холмы. Скоро опустятся тяжелые, бархатные шторы, они скроют мрачную ночь за окном, в высоких канделябрах весело загорятся бесчисленные свечи и в комнате вновь станет светло и радостно.
Дрожащие отблески пламени камина отражались в блестящем серебре старинного чайного сервиза, чинно стоявшего на маленьком столике перед двумя дамами, которые уютно устроились возле камина на изящном диванчике, покрытым розовым шелком.
Наполнив чашку душистым, темным чаем, Рея Клер бросила взгляд на мать и, встретив её ласковую, любящую улыбку, протянула герцогине изящную, как чайная роза, чашечку из драгоценного китайского фарфора.
— Как приятно хоть ненадолго избавиться от Особого Лекарства миссис Тэйлор! — насмешливо улыбнулась герцогиня, — Знаешь, дорогая, я подозреваю, что старушка Роули добавляла мне его потихоньку, когда я болела, причем не раз, и не два. Если честно, то я уже иногда жалею, что она приехала за нами в Веррик Хаус и свела знакомство с этой ужасной миссис Тэйлор.
— Тебе на самом деле лучше, мама? — спросила Рея, встревоженно вглядываясь любящим взглядом во все ещё бледное лицо матери. Жара, похоже, у неё не было и вот уже прошел почти целый час, а мать ни разу не кашлянула.
— Знаешь, я уже целый год не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, — успокоила её герцогиня. Сделав глоток, она оглянулась на сидящих вокруг. Все это была её семья и она была уверена, что в это мгновение нет на свете женщины счастливее её.
Рея вслед за матерью перевела взгляд на две золотисто-белокурые головки. Ее младшие сестренка и братишка весело играли на мягком, затканном цветами ковре как раз под столиком, на котором был сервирован чай. За то время, что её не было, Эндрю, похоже, ещё больше подрос, походка его стала намного увереннее, чем была. Сейчас он ковылял к сестре и его детский лепет ясно подсказывал, что так привлекло внимание малыша — поднос с ячменными лепешками, сдобными булочками и ароматными пирожными.
Арден, чья пухлая мордашка был густо перемазана шоколадным кремом из торта, который она крепко сжимала в кулачке, никогда в жизни не позволила бы братишке схватить то, что она ещё не успела попробовать. Ни минуты не колеблясь, она встала на ноги и заковыляла за ним. Но, не удержавшись на ногах, девочка крепко вцепилась в брата с такой силой, что его коротенькие ножки подкосились и он хлопнулся на ковер. Удивленный вопль немедленно сменился криком ярости, когда он догадался, что произошло, тем более что поднос с вожделенными сладостями за это время успели убрать подальше.
Но к нему со словами утешения уже спешил старший брат Робин. Взяв с подноса яблочное пирожное, он разломил его на две аккуратные половинки и протянул свою долю сладкого каждому из расстроенных близнецов. — Может быть, хотя бы это поможет им помолчать пару минут, — он с нежной улыбкой взглянул на мигом затихший дуэт.
— Боюсь, они разошлись не на шутку. К сожалению, нам не удалось сегодня уложить их днем, ведь была такая суматоха, а потом мне так не хотелось, чтобы они чувствовали себя лишними, — извиняющимся тоном сказала герцогиня, оглядывая притихших близнецов, её рука нерешительно коснулась колокольчика. Если малыши расшумятся, придется послать за няней О Кэйси.
— Похоже, Робину удалось их утихомирить, — улыбнулась Рея, окинув восхищенным взглядом брата, который, похоже, вырос на целый фут с тех пор, когда они виделись в последний раз. Ей показалось, что он похудел, но густые, темные волосы все такими же непокорными кудрями падали ему на лоб, в голубых, как фиалки, глазах по-прежнему плясал шаловливый бесенок, и Рея подавила смешок, пытаясь догадаться, что за новую проказу задумал её неугомонный братец.
— Весь этот год, что тебя похитили, он был сам на себя не похож, — тихо прошептала герцогиня, читая в душе у дочери, словно в открытой книге, — Все время ходил мрачный, угрюмый, да и неудивительно, мне ведь всегда было понятно, что ты была ему ближе, чем другие. Сердце его было разбито, и я уже стала бояться, что мы никогда не увидим нашего прежнего веселого Робина.
— Сейчас он, кажется, успокоился, даже выглядит растроганным, но сколько раз, я помню, видела у него в глазах это выражение и всегда за этим следовала какая-нибудь каверза, — кивнула Рея. Слишком часто она сама в прежнее время служила мишенью проказ и розыгрышей для своего озорного брата, чтобы сейчас не догадаться, что он что-то замышляет.
— Мне почему-то кажется, что за прошлый год больше всех изменился Френсис, — Рея незаметно взглянула на другого брата, первенца и наследника замка Камаре и древнего герцогского майората. — Никогда раньше не замечала, что он так сильно похож на отца, просто одно лицо. Глаза, правда, у него другие, но фигура, походка, манера держаться, нет, просто удивительно!
— Да, — согласилась герцогиня, подумав, что Френсис сильно возмужал за этот год и превратился в привлекательного и достойного молодого человека, — Твой отец и я очень гордимся такими сыновьями, как Фрэнсис и наш милый Робин. Если бы они оба не вмешались в тот ужасный день, тогда … — герцогиня зажмурилась, перед глазами у неё опять встало ужасное видение прошлого — бледного, как смерть, Люсьена вносят в замок, а кровь заливает его сюртук и тяжелыми каплями стекает на пол.
— Не думай об этом, мама, — всполошилась Рея, — Ты уже успела послать кого-нибудь за дядей Робином и Сарой?
Герцогиня кивнула, благодарная дочери за то, что та, как всегда чуткая, умело перевела разговор на другое. — Конечно, отец немедленно послал им сказать, что ты вернулась. А Баттерик лично выбрал самого быстрого коня из нашей конюшни. Мы послали Томаса. Конечно, он всего только мальчик, но верхом ездит чуть ли не с пеленок. Если кто и успеет добраться до Шотландии за неделю, так только он.
— Я была так счастлива, узнав, что у дяди Робина и Сары теперь есть дочь. Леди Дон [ 13]Ина Веррик — прелестное имя! — сказала Рея, но думала она в эту минуту о своем будущем ребенке, гадая, кто это будет — мальчик или девочка, и какое имя придумают они с Данте.
От любящего взгляда Сабрины не укрылось рассеянное, немного мечтательное выражение лица дочери. Она до сих пор не могла поверить до конца, что очень скоро её маленькая Рея сама станет матерью, подарив ей первого внука. Сабрина бросила неуверенный взгляд на мужа, который в это время о чем-то болтал с Френсисом. Казалось, только вчера они встретились, полюбили друг друга, затем поженились и назвали Реей свою крошечную дочку. Все ещё не веря тому, как быстро летит время, герцогиня покачала головой. Да, годы мчатся, но Люсьен совсем не изменился. В её глазах он по-прежнему был все тем же красивым молодым человеком, которого она полюбила с первого взгляда. Несмотря на то, что его холодное лицо неизменно имело надменное, аристократическое выражение, которое многие считали признаком высокомерия, тем не менее уж ей-то было хорошо известно, насколько мягче и добрее он стал, разительно отличаясь от того человека, которого она встретила в молодости. Их брак и совместная жизнь в Камаре были счастьем для неё и, хотя прошлый год стал для супругов настоящей трагедией, все уже позади. Семья их уцелела и так будет всегда, пока новые поколения их внуков и правнуков будут сменять друг друга. И герцогине Камаре совсем не нужен был пророческий дар, такой же, каким обладала её сестра Мэри, чтобы знать это.
Сабрина взглянула на дочь, от всей души надеясь, что та будет так же неизменно счастлива со своим мужем, как она сама с Люсьеном. Она могла только искренне надеяться, что этот непонятный и загадочный Данте Лейтон окажется хотя бы вполовину таким же благородным, как её Люсьен и даст счастье их дочери.