Но Данте был твердо намерен заглянуть ей в глаза. Приподняв ей подбородок, он впился глазами в залитое слезами, несчастное лицо. — Ты так напугала меня, Рея! Меня в жизни никто так не пугал, — прошептал он, страшно удивив её. — Ты ещё так молода, ты даже не знаешь, сколько зла таится в мире. И, проклятье, тебе так легко сделать больно. Может быть, самый большой вред тебе причинил я сам — тем, что осмелился полюбить тебя. Иногда я гадаю, легко ли жить, когда ты так уязвим. Может когда-нибудь придет такой день, когда ты возненавидишь меня за эту любовь.
— Кирби уже предупреждал меня. Но я не послушал. Ты была нужна мне, Рея. Я не мог позволить тебе так просто уйти из моей жизни. Даже если ты слишком хороша для такого пирата, как я, все равно, мне удалось в конце концов заставить совесть умолкнуть. Ты такая хрупкая и нежная, совсем юная, а в моей душе иногда бушуют бури, которым под силу, может быть, уничтожить тебя, если я выпущу демонов на волю.
Рея почувствовала, как его руки все сильнее сжимают её в стальном кольце и Данте привлек девушку к груди. — Как ты можешь любить человека, от которого шарахаются порядочные люди?! Что я могу дать тебе, кроме боли и горечи?!
Рея оторвала голову от его теплого плеча и заглянула в измученные тревогой глаза, ответив с очаровательной ребячливостью маленькой девочки, — Потому что если ты разлюбишь меня, мое сердце будет разбито.
Данте осторожно смахнул слезинки у неё со щеки, он был не в силах оторвать от неё глаз, — Тогда люби меня, Рея. Прямо сейчас. Давай забудем и слезы, и обидные слова, и то, что мы не поняли друг друга, — прошептал он, коснувшись нежным поцелуем уголка её губ, — Давай жить только этим мгновением, а там будь, что будет!
И Рея откликнулась на нежный призыв. Она разомкнула губы и язык его игриво скользнул в манящую теплоту её губ, ласково щекоча их. Тело её покорно отдалось на волю его рук, которые стали такой же неотъемлемой частью её жизни, как дыхание. Без них она не могла жить.
— Сделай так, чтобы я все забыла, — умоляющий шепот Реи обжег его, словно огнем.
— Ты моя, Рея. Всегда помни это. Чтобы с нами не случилось, знай, что никто больше не будет сжимать тебя в своих объятиях, кроме меня, никто не будет любить сильнее, чем я сегодня. Ты никогда не сможешь забыть, как мои руки касались тебя, да и для меня это невозможно, — в голосе Данте звучала ярость, казалось, он бросал вызов судьбе.
Рея почувствовала, как его пальцы осторожно ослабили шнуровку её корсажа и скоро он уже пожирал жадным взором нежные округлости её груди. Его горячие губы проложили огненную цепочку поцелуев вдоль изящного изгиба девичьей шеи, где бриллианты ожерелья, согревшись теплом её тела, казалось, ожили и трепетали в такт биению её сердца.
Данте осторожно вытащил заколки из высокой прически и золото её волос вырвалось на волю. Роскошные кудри потоком расплавленного драгоценного металла заструились по спине, как живые, закручиваясь колечками на концах, и закрыли до самых бедер изящную девичью фигурку. Но Данте уже не видел этого. Он со стоном приник губами к нежным, соблазнительным округлостям груди, которые так очаровательно вынырнули из-под смятого кружева корсажа. Он горел как в лихорадке, страстно мечтая о том мгновении, когда он сможет так же почувствовать всей кожей её обнаженное тело, вдохнет сладостный аромат разгоряченной женской плоти и снова испытает головокружительное счастье, как в тот незабываемый миг, когда им впервые удалось остаться наедине.
И вдруг ему представилось, что они вновь оказались на теплом песке крошечной пещеры за океаном, и единственными звуками, нарушавшими тишину, были печальные крики чаек, провожавшими уходящее светило, и неумолчный шум прибоя. Как морская нимфа, Рея поднялась к нему из пены волн. Заходящее солнце позолотило лучами её белоснежную кожу и на фоне пурпурного заката тело её казалось статуэткой древней богини.
И как раз в эту минуту налетевший шквал обрушил стену дождя, струи воды зазмеились по оконному стеклу, а в камине уютно потрескивали дрова. Но влюбленным не было дело до разгулявшейся стихии. И хотя теплый тропический ветер теперь не согрел бы их, а запахи моря и буйные краски заката уже не кружили им головы, но страсть, толкнувшая их в эту минуту в объятия друг другу, не стала меньше от того, что они соединились не на горячем от солнца песке далекого острова.
А Рее казалось, что все её чувства необычайно обострились. Ведь она так долго предвкушала сладостный миг, когда их тела вновь соединятся. В тот первый раз, когда они любили друг друга на горячем песке, она была ребенком, наивной девочкой, которая не знает и не подозревает о собственной чувственности. До сих пор страсти не было места в её жизни. Теперь она превратилась в женщину, чувственную и неукротимую в своем желании вновь испытать мучительный экстаз страсти. Данте подарил его ей в тот незабываемый день, впервые обучив искусству любви. И теперь только ему было под силу потушить огонь, горевший в её крови.
И то, что он шепнул ей в последний миг, перед тем, как слились воедино их тела, было отнюдь не попыткой напугать Рею, а скорее какой-то вспышкой озарения. Что бы ни случилось, услышала Рея, у меня никого не будет, кроме тебя! Данте принадлежал ей, и Рея давно поняла, что магия его прикосновений останется с ней навсегда.
Рука Данте скользнула в струящийся поток золотых волос Реи, который, подобно драгоценному плащу, окутывал белоснежные, как алебастр, плечи. Его пальцы нежно обхватили её затылок, и Рея со вздохом откинула назад голову. Пальцы его осторожно коснулись все ещё влажной от слез щеки, и Данте ласково погладил дрожащие мягкие губы. Он словно утонул в синеве её глаз, не в силах оторваться от дивного зрелища: тяжелые веки чуть опустились, не давая горячему желанию выплеснуться наружу. И, склонившись над ней, Данте медленно накрыл губами её рот.
Отвечая на его поцелуй, Рея уже как в тумане ощущала, что он снова нетерпеливо путается пальцами в шнуровке её корсажа. После него настал черед нижней юбки, и Рея только облегченно вздохнула, почувствовав, что он наконец потянул вниз её платье. Оно скользнула на пол вместе с белоснежными юбками и пеной кружев обвилось вокруг шелковых туфелек. Рея сама не заметила, как осталось в одной рубашке и тончайших чулках.
Уютно потрескивали дрова в камине и в ярком свете белая кожа Реи отливала золотом, напоминая Данте об их первой ночи на песке. Отблески пламени играли в её кудрях, серебряные блики сменялись золотыми, будто лунный и солнечный свет слились воедино. Ослепительный блеск бриллиантов на шее заставил Данте опустить глаза чуть ниже, где изысканный изгиб полной груди чуть проглядывал сквозь пенное кружево корсета. Его взгляд скользнул вниз, невольно задержавшись там, где белевшее, как слоновая кость, бедро соблазнительно выглядывало поверх расшитых подвязок на чулках.
Руки Данте кольцом сжали тонкую талию Реи, пока он срывал с неё последние муслиновые и шелковые покровы. Она обняла его за шею и, зарывшись пылающим лицом в шелк её волос, Данте нетерпеливо привлек её к своему мускулистому телу.
— Ты становишься все более страстной с каждым днем, милая. Я просто теряю голову, когда дотрагиваюсь до тебя, — прошептал он и голос его утонул в пышных завитках её волос. — у Реи мурашки побежали по спине, когда теплое дыхание Данте защекотало щеку, она игриво прикусила зубами мочку его уха и кончик её языка шаловливо коснулся мягкой кожи.
— Ты меня просто смущаешь, честное слово, — нежно пробормотал Данте и опустил её на ковер. Рея даже не успела заметить, как оказалась перевернутой на живот и Данте рванул завязки её корсета.
Вскоре корсет украсил собой кучу сброшенной одежды на полу. Подхватив Рею на руки, Данте бросил её на кровать, чисто по-мужски не обратив ни малейшего внимания на то, что при этом вполне могла пострадать её женская скромность. Ахнув от неожиданности, Рея оказалась в довольно таки рискованной позе на пикейном покрывале, утонув в целой горе мягких подушек. Удивленный писк сменился хихиканьем, когда она заметила окаменевшее лицо Данте. Она даже вначале не поняла, что задравшаяся почти до талии нижняя рубашка полностью обнажила атласные бедра. Изображать стыдливый испуг было уже поздно.