Не смотря на то что смех мужчины звучал уродливо, как удушье или бульканье наполовину забитой трубы, его добродушная самоирония была весьма обаятельной.
Немного погодя Хоуи улыбнулся и сказал:
— Хорошо, вы выиграли. Я бы не взял ни одного голоса.
— Значит, ты честный мальчик. Я это знал, и это хорошо для тебя.
Хоуи снова надел свою бейсболку и пошел к тому зубцу в стене, который находился на два зубца дальше того, где сидел мистер Блэквуд, на расстоянии семь или восемь футов[8] между ними.
— И как же зовут тебя? — спросил мистер Блэквуд.
— Хоуи. Хоуи Дугли. Мое среднее имя — Мэбри, но я никогда его не использую. От него одни проблемы. Что вы делаете здесь наверху?
Жестом мистер Блэквуд показал на улицу под ними.
— Просто смотрю на парад.
— Но там нет никакого парада.
— Там всегда парад, Хоуи. Когда происходит что-то, в чем ты не можешь принять участие, а можешь только смотреть, — это и есть парад.
Хоуи вгляделся вниз на улицу, туда, где люди были просто людьми, не заботящимися о том, как они выглядят и являются ли объектами зависти, а затем снова посмотрел на мистера Блэквуда.
— Что с вами случилось?
— Рождение случилось со мной. Дефектное рождение, и я пришел в этот мир. Рождение или смерть — сложно сказать, что хуже. Конечно, я родился не таким большим, как сейчас, но моя младенческая форма, как они говорят, была еще более уродливой. Я полагаю, про тебя… это был какой-то огонь.
— Огонь, — подтвердил Хоуи.
— Когда это случилось?
— Мне было пять лет. Почти шесть лет назад.
— Должно быть, ты перенес несколько операций.
— Одиннадцать. Последняя была два года назад.
— Прости меня. Я имею в виду, как же, должно быть, это было больно.
Хоуи пожал плечами, как будто боль для него ничего не значила, хотя некоторое время она была для него всем сущим.
— Это не ваша вина.
Мистер Блэквуд покачал сочувственно головой.
— Ну, медицина, как ты знаешь, все время прогрессирует. Однажды они смогут сделать для тебя куда больше.
Чем дольше Хоуи слушал этот грубый голос, тем меньше он был похож на киношных монстров, а больше смахивал на голос мультяшного медведя или кого-то в этом роде.
— Вы переносили операции? — спросил Хоуи.
— Нет. Они мне никогда не требовались. Я кое-что узнал о ножах.
— Вы боитесь быть порезанным?
— Не боюсь, — сказал мистер Блэквуд. — Я просто знаю кое-что о ножах. Ты часто сюда приходишь?
Хоуи пожал плечами.
— Иногда.
— Зачем?
— Чтобы смотреть на Мэпл-стрит. На людей внизу. Вы знаете.
— Парад, — сказал мистер Блэквуд. — Мальчик, у тебя есть прекрасная половина лица, а другая часть никогда никого не напугает. И для тебя найдется место на параде.
Хоуи возразил:
— Люди глазеют.
— Смотри на них в ответ так же, и они перестанут.
— Мне не нравится видеть то, что я вижу, когда смотрю в ответ.
— А что ты видишь?
Так как Хоуи ничего не ответил, мистер Блэквуд сказал:
— Ты видишь сожаление, но не хочешь выглядеть жалким. Не позволяй гордости выгонять тебя с парада, Хоуи. Тебе не нужна одинокая жизнь.
— Они обзываются. Кидаются чем попало, иногда толкают и пихают меня. Смеются.
— Должно быть, это другие дети, — сказал мистер Блэквуд.
— В основном, да.
— Послушай, многие жестокие дети перерастают свою жестокость. Некоторые — нет. Ты не можешь позволить отдельным людям решать, на что будет похожа твоя жизнь.
Только мама Хоуи говорила с ним так, и, по какой-то причине, эти же слова, будучи произнесенными его матерью, значили куда меньше, чем когда их произносил мистер Блэквуд.
— Почему я не встретил вас раньше? — спросил Хоуи.
— Я только вчера вечером появился в городе. Считай, что меня принес бриз. Я нашел незапертое окно, ведущее в подвал. Расположился на первом этаже, на ступеньках возле задней двери. Возможно, завтра вечером меня уже здесь не будет.
— Зачем вы здесь?
— Чтобы идти дальше, — ответил мистер Блэквуд. — Это просто место между двумя другими местами, вот и все. Я нигде не задерживаюсь надолго.
— Что вы делаете? На работе. Какая у вас работа?
— Я дрейфую. Это моя работа и мое удовольствие. Всегда двигаться, получать от мира все, что могу.
Удивленный, Хоуи спросил:
— И вы платите за этот дрейф?
— Он платит. Я беру все, что пожелаю, — мистер Блэквуд облизал свои губы, как будто бы он только что подумал о чем-то сладком. — А как же ты? Ты живешь здесь всю жизнь?