— Откуда в этом мирке такой арсенал? — спросил я сидящего на корточках Глеба.
— Чаще подростков сюда переносили из военных частей. Я даже представить не могу, сколько его здесь.
Жан, как настоящий хозяин, был скромен — ждал своей очереди. Его выбор был и так ясен: Калашников и пистолет Макарова, также ловко спрятанный во внутренний карман куртки. Он выдернул ремень со своего пояса и начал заправлять его обратно, но уже с брезентовой сумочкой, поделенной на одинаковые отсеки. Закрепил ее на левом боку и взял из кучи наваленного оружия три полных магазина от автомата. Аккуратно вкладывая их в ячейки, он повернулся ко мне и принялся объяснять на ломаном русском:
— Эд, бери. Вон такой же комплект в куча рядом с тобой.
Но мое любопытство брало верх. И не по вопросу устройства сумочки.
— Так больше никого, кроме старика Милоша?
Борис поправил ранец огнемета на спине. Начал не ободряющее объяснение:
— Да и его можем и не дождемся. Есть одна причина. Ладно, пойдемте.
Он с трудом снял ранец со своей спины, перевесил его брату. Глеб взамен отдал ему карабин и начал говорить вслед за ним:
— Эд, не верь ни одному демону. Это гадкие сущности, прихвостни Аваддона. Главное не сглупи, просто спаси мир. Ты же явно главный герой этой истории.
Борис продолжил мысль:
— Ага! Явится в решающий момент и любовь, и юность. Давай. Главное, если придется в эту. Как ее… Милу стрелять. Стреляй!
Я оторопел от мысли, что надо что-то отвечать и, склонив голову, с умным видом принялся за сложные манипуляции со своим ремнем. Молча, с ударом в плечо, Жан протянул мне брезентовый рюкзак. По звону патронного ассорти стала ясна роль молодого Санчо Панса.
— Самый простой — это стрелять в сосуд. Не знать, как ты, Эд. Но мы готовы. — Жан говорил эти слова, касающиеся Милы, так просто и с безмятежным взглядом.
Основательно вооружившись, мы покинули арсенал. Обойдя котлован, зашагали змейкой по уже знакомой узенькой тропе. Где-то сзади звучал театральный монолог, как в Шекспировской пьесе. Я обернулся на ходу: за домом Жана располагалась сцена, окруженная лавками. Люди смотрели постановку. Перед ними выступал мужчина, размахивающий деревянным мечом. Не обращая внимания, Жан с братьями подошли к вентилю, выходящему из земли на гнутой трубе. Француз повернул барашек, смочил лицо, протер его рукавом. Следом умывающийся Борис обратился к Жану
— Жан. А что, к своему дому не подвел водопровод?
— Трубы мало. Да и сливать воду из водохранилища надо. Русалки уже загадить.
Не дожидаясь меня, компания вернулась на глинистую тропу и также змейкой зашагала вперед. Борис на ходу обратился ко мне:
— Регенерация. Еще один подарок этого мирка. Раны заживают в два, а то и в три раза быстрее. — Хромота в движениях здоровяка почти исчезла.
Мы остановились у дверей КПП. Стоя в проеме, упираясь обеими руками в дверные косяки, нас встречала Люба. Камуфлированный костюм на размер больше, придавал ей мужские черты. Ее пронизывающий взгляд ассоциировался почему-то с женщиной нетрадиционной ориентации. Да и в голосе присутствовали низкие нотки:
— Куда так вооружились. Что повздорили с серокожими? Нет, не пущу! Я тишины хочу, а не войны. А то, как в прошлый раз, напились и буянили. Идите домой, проспитесь, разит от вас за километр. — Она сняла с плеча ружье, махнув стволом, указала в сторону пятиэтажного дома.
Подчиняясь указанию, первым послушно пошел тяжеловес Борис. Прихрамывая, он зашагал обратно. Попутно кивая головой и постепенно сворачивая в сторону фундамента с норой посередине. Следуя за моими знакомыми, я сошел с глинистой тропы на луг с зеленой травой. Если бы не чертовщина повсюду, этот мир мог быть клочком рая: с водой, едой и нескончаемым летом. Купол света находился низко над головой, метрах в двадцати. На крыше расположенного напротив норы дачного домика, забили крыльями и загаркали вороны. Замыкая шествие, я обратился к идущему передо мной Жану:
— То есть только один путь — в нору, к Зверям. Вы что, Любу испугались?
— Она здесь как альфа-самка. Все ее слушать.
Мы подошли к вчерашнему лазу. Глеб перелез через фундамент, взялся за край воткнутой в нору сваи и начал тянуть на себя. Борис ухватился рядом. Жан, как и я, даже не подумал о помощи. Это было похоже на выступление силового экстрима: братья, крепко ухватившись руками, вытащили бетонную сваю. Жан заглянул в освободившийся лаз и резко обернулся к нам.
— Да кто их знать, есть или нет их там? Ползем!
Волоча за собой рюкзак огнемета, Глеб заполз в нору. Следом двигался переодетый во все джинсовое Жан. Я полз в глинистом цилиндре пещеры, видя перед собой поочередно мельтешащие ступни Бориса и казацкую шашку. Здоровяк монотонно бормотал:
— Жан. Глеб далеко отполз?
— Нет, вот он, около я. — Брат явно начал беспокоиться. Твари в замкнутом пространстве были сильнее их. Пусть даже и прибарахлившихся у куркуля Жана.
После резкого спуска у провала, выписывая полукруг, мы обошли его. Образовывалась как бы зала в пещере с абсолютно черной пугающей впадиной посередине. Глеб, навалившись на глиняную стену, начал говорить первым:
— Так. Звуков я не слышу. — Глеб часто оборачивался в сторону дальнейшего пути. Ловил ухом, как зверь, любое движение, направив туда подожженное дуло огнемета — небольшой язычок пламени, извиваясь, танцевал. — Звуков точно не слышу. Можно еще обговорить наши действия. Значит так: сначала попробуем попасть в холм, разрушить портал. Знать бы, как он выглядит. Но ты помнишь, Эд, что там у них дозор.
Жан подхватил беседу:
— Да еще и Звери четвероногие там поселились.
Переминаясь возле ранца и снятой с пояса шашкой, опять заговорил Глеб:
— Эти твари нарыли лазы до самой середины. Но есть и основной вход через вершину. А там опять-таки дозор.
Глиняные стены норы, изрезанные пятерней человека, мутировавшего в Зверя, уходили вдаль. Вероятно, из-за этих отметен наша компания и не торопилась продолжать путь. Борис, прощупывая свою раненую ногу, заявил:
— Сначала в сторожку пойдем, волнуюсь за Тора.
— Да сам придет, учует.
Я понял, что сказал что-то неприемлемое для моих друзей. Борис басом озвучил общее мнение:
— Нет! За Тором, а потом и мир спасать.
Я продолжил разговор, переводя тему на более удобную:
— А потом куда?
Борис продолжил, пытаясь приглушить свой низкий голос:
— Потом никуда. У портала будем держать оборону. Все, кто надо, сами придут к нему.
— Да легко. Удержим! Вот какая у нас боевая команда. У них и шансов нет, — от меня это звучало никак не воодушевляющее, скорее забавно. Долговязый паренек, перемазанный глиной и зеленой травой, держащий худыми руками автомат.
Но, как ни странно, это было командой для движения вперед. Глеб скрылся за поворотом первый, следом Жан. Никого не встретив, мы вылезли наружу. На почти ровную поверхность без деревьев, с черным пятном большого провала. Обойдя руины бывшего дома братьев, мы остановились у ступеней крыльца. Глеб обернулся и с удивлением произнес:
— Как же они это сделали? Сон чуткий у меня, взрыва не слышал.
Мы стояли возле крыльца, ища взглядом Тора. Жан подошел к уцелевшему куску стены с дверью. Пробрался по уступу фундамента, вошел внутрь через упавший оконный блок.
— Тор, Тор. — Борис громко засвистел, постукивая ладонью по ноге. — Ох, ёптать! — После звонкого металлического щелчка он шарахнулся, как и все от стальных дверей. Лезвия ножей вылетели из нижней части, с грохотом ударились о бетонный верх проема и, треща, рывками стали опускаться вниз.
— Je m’excuse, I'm sorry. Простите, начал разгребать завал и нечаянно нажалось.
— Жан, ёкарный ты бабай. Мог бы рассказать про это, когда дверь ставил. Такая хорошая вещь. Вчера бы пригодилась. Правда, Эд. — Борис повернулся ко мне, взмахнул ладонью в сторону скрывшихся лезвий, делясь со мной своим удивлением.
Неразборчивый крик Жана звал нас зайти внутрь сторожки. За несколькими колоннами, возле клетки вольера и шатром упавших бетонных плит, виднелась задняя лапа и хвост серо-коричневой собаки. Глеб опустился на колени возле неподвижного тела. С нежностью, не свойственной такому здоровенному мужику, потрепал пса за ухо. На миг мне показалось, что по щеке Бориса пробежала слеза. Резко вскочив с колен, Глеб прокричал: