В субботу Череменин, как и каждый день, просмотрел с утра сводку по Москве. Убийств, которые могли бы заинтересовать главк, за истекшие сутки не произошло, и слава богу. В сводке по стране, куда попадали только самые значительные происшествия, тоже ничего такого не оказалось. Но вот исчезновение подростков, которое прошло по московской сводке в пятницу, засело в памяти и беспокоило… Мальчик тринадцати лет и двенадцатилетняя девочка. Конечно, бить тревогу пока рано, во-первых, с детьми все может завершиться вполне благополучно, во-вторых, девочка не вписывалась в модус операнди неизвестного преступника. Но поговорить все-таки надо.
Череменин задумчиво посмотрел на листки, сложенные в папку, вышел из кабинета и через десять минут вернулся, неся в руке ориентировку на розыск Сергея Смелянского и Аллы Муляр. Снял трубку и позвонил Гордееву.
— Привет, Витя.
— Здорово, коль не шутишь, — устало отозвался Виктор. — Ловко ты меня поймал, я только-только от руководства, заскочил к себе одеться, уже у двери стою.
— Домой собираешься?
— Угу. А что? Есть вопросы?
— Есть, Витя. Поговорить бы надо. Приватно.
— Срочно?
— Боюсь, что да. Уж извини.
— Эх…
Гордеев помолчал несколько секунд.
— Ладно, перезвоню своей Надежде Андреевне, скажу, чтобы не ждала, спать ложилась. Где встречаемся?
— Подъезжай на «Щелковскую», выход к магазину для новобрачных, я тебя там подхвачу.
— Ого! — присвистнул Гордеев. — А что у нас на «Щелковской»? Любовное гнездышко?
— Оно самое, — усмехнулся Череменин.
***
Когда Леонид Петрович подъехал к выходу из метро, то сразу увидел крепкую шарообразную фигуру Гордеева. Невысокий, с налитыми мышцами и круглой почти полностью полысевшей головой, Виктор напоминал свинцовый шар. Вдвоем они проехали еще пару кварталов, и Череменин остановил машину.
— Здесь, — сказал он, выключая двигатель.
Пока поднимались в лифте, Гордеев спросил понимающе:
— «Кукушка», что ли?
«Кукушками» оперативники называли конспиративные квартиры, в которых проводились встречи со спецаппаратом, проще говоря — с агентурой.
— Увидишь, — загадочно хмыкнул Череменин.
Когда дверь квартиры открылась, на лице Виктора было написано презрительное понимание: ну конечно, притащил в дом к молоденькой любовнице.
— Привет, папуля!
— Привет, ребенок! — Леонид Петрович чмокнул дочь в нос. — Знакомьтесь. Гордеев Виктор Алексеевич — Настя, моя дочка.
— Здрасьте, — вежливо сказала Настя. — Проходите, пожалуйста. Только у меня еды нет. Совсем никакой.
— Ладно, разберемся, — легкомысленно ответил Череменин.
***
Майор Гордеев и подполковник Череменин не были близкими друзьями, скорее, добрыми знакомыми, много и тесно общавшимися по работе, но почти ничего не знающими о личной жизни друг друга. По нескольким словам, брошенным когда-то давно и вскользь, Виктор понял, что Леня Череменин женился в свое время на женщине с ребенком, и слово «ребенок» настолько прочно осело в голове, что сейчас Гордееву трудно было поставить все на свои места, включить внутренний календарь и осознать: тот ребенок давно вырос и превратился в молодую женщину. Высокая, худая, бесцветная, с невыразительным лицом, длинные светлые волосы собраны в хвост на затылке.
— А где твой рыжий гений? — спросил Череменин, обращаясь к дочери.
— Вчера был, — коротко ответила Настя.
— И что? Ты считаешь, что это ответ на мой вопрос?
— Ну папуля, не каждый же день…
Блеклая тощая Настя скрылась в комнате, плотно притворив дверь, а Виктор и Череменин принялись разбираться с содержимым холодильника. Содержимое было, прямо скажем, так себе. Гордеев неодобрительно фыркнул, разглядев в холодных глубинах кусочек сыра, одну сморщенную от горя сосиску, полпачки сливочного масла и банку томатной пасты.
— Что-то не больно хозяйственная у тебя дочка. Вот моя Надежда Андреевна…
— И моя Надежда Ростиславовна тоже, — не дал ему договорить Череменин. — Наверное, все дело в именах. Назвали Анастасией — вот и получили. Надо было другое имя придумывать.
Оба рассмеялись, вспомнив, что женаты на тезках. Леонид Петрович проверил кухонные шкафы и предложил сварить макароны или гречку.