Но он тут же открыл их снова, недоумевая, откуда взялся Свет, заливающий участок, на котором когда-то стоял дом, называвшийся «Бичвудом», — Свет, очищающий живительными лучами каждую ложбинку и отнимающий тень у каждого кирпича и камня. Свет, изгоняющий Тьму.
Свет, насквозь прожигающий глаза, хотя Бишоп опять смежил веки.
Эпилог
...Сны оставили меня, время притупило кошмар тех безумных дней. Даже Джессика перестала бояться ночи. Мы живем вместе, и хотя еще не стали мужем и женой, это придет. Нам необходимо приспособиться к нашему новому существованию, формальности могут подождать.
Прошло уже два года, но мы помним ту ночь в «Бичвуде», будто это произошло только вчера. Об этих событиях много писали, их обсуждали и анализировали, но никому так и не удалось объяснить имевший место феномен. Церковь, разумеется, пытается, а ученые уже готовы прислушаться к нам и принять во внимание нашу гипотезу, поскольку ошибались именно они, технократы. Именно они вынуждены были признать, что зло — это потусторонняя сила, а не какая-то биологическая дисфункция мозга. Джейкоб Кьюлек порадовался бы — и он, наверное, действительно радуется — тому, что между учеными и парапсихологами наладилось наконец подлинное сотрудничество, свободное от взаимной неприязни; этот союз открывает новые возможности к человеческому самопознанию. Ученый трудился ради этого всю жизнь, но лишь смерть привела его к достижению цели. Джессика часто вступает с ним в духовный контакт, и я тоже постепенно постигаю это. Помогает Джессика, выступая в роли моего наставника.
Она в контакте и с моей дочерью, Люси, и обещает, что скоро устроит нашу встречу. Она говорит, что Люси счастлива; Эдит тоже обрела покой после своей смерти.
После той ночи Тьма больше не возвращалась, но Джейкоб предупреждал нас, что она не побеждена окончательно. Он говорил, что пока живет зло в человеческих душах, будет существовать и Тьма. Я тоже допускаю, что в один прекрасный день она еще заявит о себе.
Многие из нас прозрели. Все, кто был в «Бичвуде» и видел, как возник и набрал силу Свет, уничтоживший своим лучезарным сиянием всякую тень, приобрел уникальные способности экстрасенсорного восприятия. Но те, которые не смогли справиться с этими новыми своими способностями, жестоко пострадали, ибо их рассудок восстал и замкнулся в себе, в результате чего они утратили возможность полноценного существования. Это, в частности, произошло с профессором Маринкером. Но о таких людях заботятся, и им не пришлось разделить страшную судьбу одиноких опустошенных жертв Тьмы, превратившихся в жалкие оболочки, которые никакими медицинскими средствами невозможно спасти от угасания и неизбежной смерти. Некоторые очевидцы говорят, что Свет был похож на огненный шар, который исторгла сама Земля как некое новое солнце; другие утверждают, что он не имел определенной формы и представлял собой легкий газ, вырывавшийся внезапными вспышками и пронизывающий воздух своими заряженными частицами; кое-кто полагает, что свет имел форму креста, терявшего четкость очертаний по мере нарастания яркости. Что касается меня, то я помню только ослепительное сияние, не имевшее ни формы, ни структуры, — один сверкающий свет, затопивший тогда мое сознание.
Мы слышали, что с тех пор этот Свет наблюдается во всех, уголках Земли, где господствует насилие. Джессика, говорит, что Джейкоб почему-то умалчивает об этом. Она спрашивала у него и о том, какую роль играл в этом Бог, но Джейкоб не захотел отвечать на этот вопрос. Он сказал, что наша новая способность восприятия пока еще слишком хрупка, чтобы мы могли это постичь; даже после смерти мы продолжаем учиться, но во всей своей полноте истина непостижима.
В ту ночь, на крыше того дома, Джейкоб понимал, что умирает от внутренних повреждений; но он знал, что в момент противоборства жизни и смерти его разум должен оставаться ясным. Когда он уходил в мир-иной, Тьма жаждала проникнуть в него, затопить его мысль и сокрушить его волю; этому помешала мгновенность его ухода. Черные бесплотные существа знали, что, когда тело умирает, воля, являющаяся сущностью каждой личности, тоже угасает, но только для того, чтобы снова возродиться, когда тонкие нити, связывающие ее с земной оболочкой, окончательно порвутся. Эта метаморфоза, говоря человеческим языком, занимает три дня. Но Джейкоб не допустил, чтобы медленная смерть ослабила его волю; даже в момент падения он управлял своей духовной силой и сыграл сознательную роль в своем возрождении. Как и Борис Прижляк. Только они избрали разные пути.
Джейкоб оказался в ином измерении, наполненном внушающим благоговение царстве энергий, отчасти принадлежащем земному миру, но в действительности являющемся переходом к чему-то более значительному, позволяющему взглянуть на себя со стороны и все же недоступному для полного постижения. Он был ошеломлен и подавлен этим открытием, но он не был одинок. Его ждали другие.
Он стал частью их, соединившись с потоком, который никогда не иссякнет и не остановится, хотя и не обладает, если говорить нашим языком, никакой вещественностью. Временами части этого потока дозволено вернуться к собственным истокам и вступить в единоборство с силой, угрожающей его основе. Мы и есть эта основа, этот зародыш. А Тьма — это противоположная сила. Свет — это сила, в которую мы в конце концов превратимся.
Никто из нас, видевших Свет, не ропщет на то, что он причинил нам увечье, ибо слепота — это не бремя, а избавление от зашоренности. Джессика носит под сердцем ребенка, и мы оба знаем, что он — а это будет мальчик — будет слепым, как и все мы. И эта мысль вселяет в нас счастье, ибо мы знаем, что он будет способен видеть так, как видим мы.