Оцепенев от ужаса, Джессика и Бишоп посмотрели друг на друга и бросились к лестнице. Бишоп начал спускаться первым, чувствуя, что его глаза застилает какая-то мутная дымка, похожая на паутину. Джессика увидела, что он от чего-то отмахивается, как бы отбрасывая какую-то невидимую завесу. Она бежала следом, но не заметила никакого препятствия.
Натолкнувшись на что-то, Бишоп перепрыгнул через ступеньку и чуть не упал. Джессика ничего не увидела и там.
Внизу Бишоп сделал крутой вираж вокруг перил и врезался в стену. Он совершенно ошалел. Джессика догнала и поддержала его. Они побежали дальше, как вдруг еще один крик пронзил внезапно загустевший воздух. Наконец они оказались возле комнаты, в которой оставили Джейкоба и женщину. Бишоп остановился в дверях и рухнул на колени, побледнев как мел.
В комнате было полно людей. На их искаженных от боли лицах застыл беззвучный крик, содрогающиеся тела корчились в смертельных муках. Многие были совершенно голыми. На расстоянии протянутой руки от Бишопа раскачивалась, умоляюще запрокинув голову к потолку, какая-то женщина. Ее тяжелые груди торчали наружу из распахнутой блузки. Ниже пояса на ней ничего не было, и полные бедра подрагивали в каком-то странном пароксизме. Она сжимала в руках стакан, и Бишоп видел, как побелели от напряжения костяшки ее пальцев. Стакан хрустнул, и остатки жидкости смешались с кровью, хлынувшей из ее ладони. Его передернуло, когда брызги крови попали ему в лицо, и он отступил. Женщина упала прямо перед ним, не переставая содрогаться.
Окаменев от ужаса, Бишоп переводил взгляд с одной жуткой сцены на другую. Всего в пяти футах от него трое обнаженных, взгромоздившись друг на друга, переплелись в объятиях. Их тела сотрясались — не то от боли, не то от наслаждения. Внизу, как увидел Бишоп, была женщина. Широко раскинув ноги, она исступленно царапала бока и руки навалившихся на нее мужчин. Один из них вошел в нее и энергично работал бедрами, двигаясь в унисон с находившимся сверху, который вошел в него. Лицо женщины было повернуто к Бишопу, но взгляд у нее был бессмысленный, точно одурманенный наркотиками. К ним вразвалку подошел толстяк в расстегнутых штанах с обнаженными гениталиями. Буйная шевелюра и борода почти целиком скрывали его лицо, но Бишоп заметил, какой одержимостью сверкают его глаза. Он держал в руках длинный черный предмет, похожий на копье. Приставив острый конец к спине верхнего мужчины в этом клубке тел, толстяк начал медленно нажимать, пока не проколол кожу и не появилась первая капля крови. Обнаженный не обратил на это внимания, продолжая проталкиваться в своего партнера. Тогда толстяк сомкнул руки на тупом конце своего орудия. Поняв, что сейчас произойдет, Бишоп открыл рот, чтобы закричать, но крик замер где-то глубоко в груди. Бородач навалился на копье, и длинное черное острие исчезло в фонтане крови, медленно погружаясь в плоть, пока между его окровавленными пальцами и жертвами не осталось всего несколько дюймов. На миг оцепенев от шока, все три тела сначала забились в судорогах, а потом замерли. Бишоп видел, что бородач хохочет, но по-прежнему не слышал ни звука.
На потертом диване возле высокого полукруглого окна молодая девушка отбивалась от двух мужчин, державших ее за руки и за ноги. Ее юбка была высоко задрана. Перед ней стояла на коленях какая-то женщина и проталкивала между ног девушки что-то громоздкое. Девушка с мольбой смотрела на этот предмет, но, как увидел Бишоп, ее рот был заклеен пластырем. Она изогнулась дугой, и с ней вместе приподнялся вставленный предмет. Бишоп протянул к ним руку, но его движения затрудняла какая-то липкая обволакивающая жидкость, делавшая его совершенно беспомощным. Женщина нажала двойной спусковой крючок ружья, и Бишоп закрыл глаза, чтобы не видеть, как тело девушки разлетелось на куски.
Кто-то тронул его за плечо, и он снова открыл глаза. Над ним стояла Джессика и беззвучно шевелила губами.
Человек, стоявший за дверью, безумно улыбался. Изо рта у него сочилась непонятная жидкость, стакан выскользнул из его руки и упал на пол, но не разбился, а описал круг и вернулся к нему. Не переставая улыбаться, человек начал медленно оседать, и только когда оказался на полу, скривил губы с болезненным омерзением. Движением, напоминающим скачок секундной стрелки, он завалился на бок. Брыкнув раз-другой ногами, он широко разинул рот, и его лицо застыло в смертельном оскале, который не смягчила даже кончина.
В дальнем углу комнаты сидели, держась через стол за руки, мужчины и женщины. Они терпеливо ждали, в то время как человек с ножом мясника обходил вокруг стола и аккуратно перерезал им глотки, причем каждый участник крепко держал за руки сидящего напротив умирающего, пока собственная смерть не вынуждала его отпустить руки. Скоро соединенных рук не осталось, ибо все, кому они принадлежали, либо повалились на стол, либо сползли со стульев на пол. Человек, осуществивший умерщвление, спокойно провел ножом по своему горлу, опустился на колени, заливая грудь кровью, и упал на пол лицом вниз.
Бишоп хотел встать, и девушка — это была Джессика — тянула его за руку, пытаясь помочь. Из кресла, в котором еще недавно сидел Джейкоб Кьюлек, на Бишопа смотрел человек. У него было худое лицо, впалые щеки и неестественно выпуклые глаза, как у больного базедовой болезнью. Тонкие бесформенные губы кривились в подобии презрительной усмешки. Его редкие черные волосы были зачесаны назад, от чего безбровый лоб казался необыкновенно большим. В руках он держал маленький стакан с прозрачной жидкостью. Открыв рот, он что-то беззвучно произнес и перевел взгляд на совокуплявшихся рядом мужчину и женщину. Женщина прижимала голову мужчины к своему лону, а тот проталкивался ей в рот. Это были дряхлые седые старики — кожа свисала складками на их выпирающих костях.
К ним подошел бородач и взмахнул деревянным молотком, любуясь, как треснувший от его удара череп мужчины вклинился между тощих ног партнерши. Став на колени, бородач с силой опустил молоток на его ягодицы, и женщина забилась, стараясь избавиться от его удушающего члена. Она пыталась вывернуться, но под градом ударов таз старика давил и душил ее, пока у нее не свернулась шея. Она скончалась — либо от удушья, либо от перелома, либо просто от шока.