Бишоп посветил на нижнюю блокирующую цепь лесенки и подергал, чтобы выяснить, насколько она прочна. К его удивлению, цепь распалась в его руке — дети уже поработали над одним из ее звеньев, распилив его, но, очевидно, оставили на месте до тех пор, пока не распилят цепь наверху. Для детей вторая цепь находилась слишком высоко, но до нее легко могли дотянуться ремонтники или смотритель. Бишоп взялся за цепь и дернул. Она выдержала.
Бишоп чертыхнулся. Может, воспользоваться пожарным выходом и проникнуть в какую-нибудь из квартир, выходящих на задний двор? Нет, там они окажутся в западне; эта решительно настроенная толпа легко туда прорвется. Крыша оставалась самым надежным вариантом — там можно задержать хоть целую армию. Надо как-то разбить цепь или взломать замок; пистолет для этого вполне годится.
— Эдит, подойдите к Джессике!
Бишоп стал вполоборота к своей цели и сильно прищурился, моля о том, чтобы пуля не отрикошетила. Прогремел выстрел, и пуля, изменив направление, застряла в стене над пожарным выходом. Цепь упала на пол, толстая доска свалилась с лесенки, подпрыгнула и легла на перила. Не теряя времени, Бишоп поднялся и толкнул люк. Он не сдвинулся с места.
Бишоп сунул пистолет в карман и осветил люк фонарем; у самого края квадратной металлической дверцы было маленькое отверстие.
— Эдит, быстро — подержите фонарик! Она подошла и взяла у него из рук фонарь.
— Направьте свет на скважину.
Несмотря на то что после выстрела в ушах у него все еще стоял звон, Бишопу показалось, что он слышит приближающиеся шаги. Выбора не было, и, надеясь на лучшее, он прижал пистолет к скважине. Отдача в ограниченном пространстве толкнула его руку вниз, в лицо посыпались обломки металла и дерева. Он втянул голову в плечи и чуть не отпустил перекладину, за которую держался. Затем толкнул дверцу рукой, в которой сжимал пистолет. Ему показалось, что дверца не поднимается, и он обмер от страха, но, усилив давление, облегченно вздохнул — она сдвинулась. Он поднялся на следующую перекладину и толкнул посильней — дверца открылась полностью. Бишоп спрыгнул на площадку.
— Поднимайтесь, Эдит, — сказал он и взял у нее фонарик. Проследив, как она карабкается, подсказал, что пролезть в отверстие можно с помощью специальной рукоятки. Она нашла, за что ухватиться, и довольно быстро втащила свое полное тело наверх, причем раненая рука почти не затруднила ее движений. Бишоп поднялся на несколько перекладин и вернул ей фонарик.
— Посветите нам, — попросил он, спрыгнув, и подошел к Джессике с Кьюлеком. — Попробуем поднять его на крышу, Джессика.
Услышав голос Бишопа, Кьюлек открыл глаза.
— Я сам, Крис, — сказал он слегка заплетающимся языком. — Вы только поднимите меня на ноги, хорошо?
Упрямство и сила воли этого человека вызвали у Бишопа мрачную улыбку. Они с Джессикой подняли его, и Кьюлек закусил губу, чтобы не закричать от боли; он чувствовал — что-то разладилось у него внутри. И все же идти надо; он не может допустить, чтобы его одолели Силы Тьмы. Вопреки слабости и боли в его мозгу продолжала биться какая-то мысль, мысль, которая стремилась вырваться оттуда и... и что? Но едва он пытался сосредоточиться, у него начиналось сильное головокружение. Решение, казалось, совсем близко, вот оно, но преграда все же была непреодолима.
Они подвели Кьюлека к лестнице, и Бишоп велел Джессике подняться первой.
— Я буду подталкивать снизу, а вы постарайтесь втащить его наверх.
Она быстро взобралась по лесенке и скрылась в люке. Бишоп предполагал, что на крыше здания устроена какая-то будка — вроде тех, в которых обычно помещаются двигатели и блоки лифта или цистерны с водой. Из отверстия показалась Джессика и протянула вниз руку.
Бишоп помог Кьюлеку ухватиться за перекладину и сразу понял, что слепцу никогда не одолеть эту лесенку. Кьюлек цеплялся руками за перекладину, но сил на то, чтобы двигать ногами, у него не оставалось. Времени было в обрез, ибо шаги за спиной неумолимо приближались.
Первый преследователь оказался почти на вершине лестницы, еще двое — где-то в середине последнего лестничного пролета. В широком треугольнике света из отверстия на потолке Бишоп увидел, что все трое находятся в крайне запущенном состоянии, которое уже превратилось в опознавательный знак давних жертв Тьмы, подчинившихся ей несколько недель назад. У них были почерневшие лица и грязная, рваная одежда; неизвестно, где скрывались эти люди в дневные часы, но это, несомненно, было какое-то темное подземелье или убежище, где не мог существовать ни один нормальный человек. Устремив на Бишопа глубоко запавшие бессмысленные глаза, первый из них, пошатываясь, двинулся вперед. На свету отчетливо проступили безобразные гноящиеся шрамы на его лице.
Бишоп достал пистолет и направил его в наступавшего на него человека, но тот не обратил внимания на оружие — ведь он, в сущности, был мертв, поэтому не знал страха. Бишоп нажал на спусковой крючок, и боек щелкнул по пустому барабану. Он в ужасе нажал второй раз, хотя знал, что револьвер пуст и все пули израсходованы.
Преследователь подслеповато прищурился и широко расставил руки, чтобы схватить его, и тогда Бишоп стал отбиваться пистолетом как дубинкой. Удар раздробил преследователю переносицу, но он продолжал наступать, словно боль ничего для него не значила; кровь струилась из раны, усугубляя нелепость его наружности. Бишоп пригнулся и отбросил его к лестнице сильным толчком в грудь. Увидев на площадке единственный предмет, который можно было использовать как оружие, Бишоп отбросил ставший бесполезным пистолет и поднял тяжелую деревянную перекладину, покоившуюся на перилах балкона. Недочеловек еще копошился на верхней ступеньке, когда Бишоп запустил в него перекладиной. Тот кубарем полетел прямо на своих собратьев, уже почти добравшихся до лесенки, и все трое покатились вниз. Их истощенные тела скользили по бетонным ступеням, а следом неслась тяжелая доска. Они остановились только у поворота лестницы, где стояла высокая женщина и внимательно смотрела наверх.
Увидев ее в полумраке, Бишоп задрожал от ненависти. Ему снова захотелось броситься вниз и убить ее — не в наказание за то, чем она стала, а за то, чем она была всегда; вместо этого он обхватил Кьюлека и начал карабкаться вместе с ним по лесенке. И в тот миг, когда он подумал, что последние силы на исходе, сверху на помощь протянулись руки, и его ноша стала заметно легче. Хватаясь за его одежду, подтягивая под мышки, Джессика и Эдит вместе потащили слепца наверх. Бишоп сделал последнее усилие и подтолкнул Кьюлека снизу; женщины получили возможность ухватиться за старика покрепче и протащили верхнюю часть его тела через отверстие. Но Бишоп недолго испытывал чувство облегчения, потому что другие — враждебные — руки уже схватили его за ноги и тащили в обратном направлении. Ступни соскочили с перекладины, и он упал прямо на столпившихся у лесенки людей. Пытаясь расчистить пространство вокруг себя, он замолотил руками и ногами, разбрасывая копошащиеся вокруг него фигуры. Он слышал, как закричала Джессика, и это почему-то привело его в еще большее отчаяние.