Голубовато-фиолетовый свет померк под натиском снова стремительно наступающей тьмы.
Вместе с мраком вернулись призраки, похожие на струйки черного дыма, и закружились над излучателями в котловане, словно издеваясь над их бесполезной мощностью. Было отчетливо видно, как лучи света становятся все короче и отступают к своим источникам, как если бы их отодвигала какая-то невидимая гигантская рука. Генераторы начали завывать, затем утихли и потом снова взвыли. Из них дождем сыпались искры, и техники отскакивали от них подальше. Все источники света — от карманного фонарика до прожектора — потускнели, лампы лопались, стекла разлетались вдребезги. С приборами на пульте управления творилось что-то непонятное: стрелки метались на шкалах, как метрономы, выключатели, точно ими управляли чьи-то невидимые руки, вырубались сами, приемники и передатчики громко гудели. Наконец все огни как по команде погасли, и пункт управления погрузился во тьму.
Один из вертолетов резко снялся с места; его широкий ультрафиолетовый луч потускнел и погас. То же самое произошло с излучателями на остальных вертолетах. Пилот почувствовал, что «газель» падает, и попытался набрать высоту, но мотор бездействовал. Он задел вертолет, поднимавшийся снизу, и невольно пересек траекторию его полета. Взрыв был оглушительным, огромный огненный шар — ослепительным. Оставляя за собой пламенеющий, как хвост кометы, след, столкнувшиеся машины рухнули на землю. Из-за того, что обе «газели» отклонились от площадки, их падение произошло на запруженной войсками улице. Крики солдат потонули в грохоте второго взрыва, возникшего при ударе вертолетов о землю. На людей полетели куски раскаленного металла и потоки воспламенившегося топлива.
Третий пилот оказался более удачлив — ему удалось отвести свою машину в свободное пространство, и, когда мотор заглох, он был двумя улицами дальше. Вертолет упал на землю, но ни пилот, ни его напарник почти не пострадали. Вылезая из разбитой машины, они не заметили людей, которые во мраке приближались к ним.
Бишоп сорвал маску. Теперь площадка освещалась только слабым светом излучателей в котловане и заревом пожара на соседней улице. По его лицу текли слезы от безысходности и вновь охватившего страха. Повсюду начались пожары, вызванные падением горящих обломков при первом столкновении вертолетов; поскольку высота была большая, огненные осадки выпали на обширном пространстве. Силуэту Эдит Метлок темнел на фоне слабого света, который излучал котлован. Она по-прежнему стояла с воздетыми руками и надрывно кричала. Бишоп попытался встать на ноги, но сокрушительное давление снова прижало его к земле. К нему подплывали черные призраки и уплотнялись, оказываясь все ближе. Его что-то ударило, и он упал, но скорее не от боли, а от потрясения. Он приподнялся на локте, но рядом ничего не было. Следующий удар легко скользнул по лбу, но кожу на месте прикосновения обожгло. Тогда наконец он понял, что перед ним Прижляк; Бишоп отчетливо видел его злобное лицо, несмотря на то что оно было абсолютно черным. Голова приблизилась и, обдав зловонным дыханием, обнажила черные зубы в усмешке, заставившей Бишопа закричать и закрыть глаза ладонями. Прижляк был не один, рядом замелькали знакомые лица, изуродованные пороками. Человек, пытавшийся застрелить его из ружья, бородач, знакомый по видению в «Бичвуде», высокая женщина с глазами, излучающими торжествующую ненависть, и ее глумливо хихикающая низкорослая сообщница. Остальных он не узнал. В том числе и ту, которая когда-то была Линн, но неописуемо изменившуюся... Они все приближались, щупали его тело, теребили. Они были прозрачны — он видел сквозь них Эдит, слышал ее крик, по-прежнему различал слабый свет в котловане.
Затем лопнули стекла излучателей, и в воздух взметнулись искры и языки пламени взорвавшихся установок, уничтоженных какой-то неуправляемой, непрерывно нарастающей силой. Огромные куски сверхпрочного стекла, защищавшего хрупкие, но чрезвычайно мощные элементы накаливания, закружились в воздухе, вспыхивая багровыми отсветами отдаленного пожара. Бишоп увидел, как подлетевший огромный, величиной с дверь, осколок рассек тело Эдит поперек, и в ужасе прикрыл глаза, прежде чем ее стоявшие сами по себе ноги медленно начали падать.
Руки, облепившие Бишопа, сомкнулись на его горле, и он видел, что каждый из плавающих перед ним призраков принимал участие в этой хватке. Неразличимая масса лиц, являвшая собой совокупный разум, присосалась к его сознанию, уже не прощупывая и не зондируя, а просто вытягивая то, к чему она вожделела, что было потребно для ее существования и воспроизводства. За секунду до того, как Тьма стала абсолютно непроницаемой, Бишоп увидел прорвавшиеся на площадку новые толпы маньяков, нападавших на каждого, кто был не из их числа. К нему, почувствовал он, бежала Джессика, но ее лицо было почти неразличимо в темноте. Все затянула черная пелена, и Бишопу осталось только окончательно закрыть глаза.