— Хотите? Большой ценности! — сказал он вкрадчиво. — Отдам по дешевке. Монеты нужны. Обратите внимание… золотое, с рубином!
— Вижу, вещь красивая, — согласился Илья, — но зачем оно мне?
— Ого! Перепродашь и заработаешь! Всего полторы сотни прошу…
Илья молчал.
— Ну, давай сотню — и кольцо твое… Так и быть. Когда заработаешь, вспоминать меня будешь. Давай, черт с ним. Выпью сегодня за твое здоровье…
Илья пожал плечами, повернулся и ушел в вагон.
Резкий гудок паровоза и шум колес привлекли внимание пассажиров ко второму пути — туда прибывал курьерский поезд Бухарест — Галац. Газетчики, спрыгивая на ходу, выкрикивали: «Универсул»! «Курентул»! «Моментул»! «Адевэрул»!
Десятки рук протянулись через окна вагонов. Курьерский привез и продавцов-лотошников. Они наперебой предлагали минеральную воду «Борвиз», лимонад, марципаны, леденцы, бублики, шоколад «Королева Мария». Люди хватали газеты, обнюхивали марципаны, жевали пухлые, обсыпанные маком пятидюймовые баранки, на ходу запивая их лимонадом, перебирали соевые шоколадки с арахисом. Илья попросил газету «Крединца» — она стоила один лей. Но ее ни у кого из газетчиков не оказалось. Пришлось купить за три лея «Универсул».
Но вот раздался свисток, состав Кишинев — Бухарест дернул назад, затем вперед и стал медленно набирать скорость. Мимо окон промелькнули последние пристанционные домишки, остался позади и семафор…
В вагоне уже никто не спал. Вояжер раскрыл объемистый кулек и начал, причмокивая, поедать жареную курицу.
Женщина, у которой ночью свалилась с полки корзина с яйцами, грустно рассматривала огромную яичницу и коркой хлеба выбирала желтки.
Достал и Илья свою провизию: жареную печенку, тщательно завернутую в пергаментную бумагу, и несколько пирожков с повидлом.
Из тамбура в вагон вошел старичок в высокой овчинной шапке. Он подошел к Илье и, хитро подмигнув, шепнул: «Чего же ты не дал ему две сотни?».
Илья вопросительно поднял глаза, рот его был полон.
— За колечко…
— Это там, в Плоешть? — спросил Илья, глотая недожеванную печенку.
Старик снова подмигнул.
— Так я ж его и не думал покупать, зачем оно мне?
— Ну да… — хитро прищурился старик. — Вы же из-за полсотни разошлись… Скажи лучше — пару не хватило.
— А если и так… К тому же оно ворованное…
— Ворованное, не ворованное, но полторы сотни ты же ему давал? А он тебе не уступил, — настаивал старик, словно успокаивая себя. — А я вот купил!
— За сколько? — спросил Илья.
— За две, — ответил коротко старик. — Что, не стоит? Эге! Не беспокойся… — и, нагнувшись, снова зашептал Илье на ухо: — Я сегодня же возьму за него добрую тысчонку…
Илья улыбнулся и пожал плечами: «Дай бог, но…»
— Вот давай поспорим, — с юношеской запальчивостью воскликнул старик.
— Нет, почему же… Только он отдавал его за сотню.
— Ишь ты! — старик был уверен, что Илья ему завидует.
Вояжер, сидевший рядом, попросил старика показать покупку. Тот неохотно развернул большой грязный платок и протянул сверкавшее кольцо. Как только вояжер взял его в руки, он громко, на весь вагон, рассмеялся. Хохотал он долго. Жирные губы и подбородок тряслись, на глазах выступили слезы. Старик вначале тоже невольно улыбнулся, но потом, что-то сообразив, замер на месте. Илья с недоумением смотрел на земляка. С соседних скамеек придвинулись поближе любопытные пассажиры. Когда приступ смеха прошел, вояжер, еще не отдышавшись, обратился к старику:
— Значит, говоришь, батя, решил подзаработать! И поэтому надбавил!..
Он снова засмеялся. Старик сердито выхватил у вояжера колечко и стал торопливо заворачивать его в платок. Продолжая смеяться, вояжер полез в чемодан.
— Обожди! Обожди, дедуля, может, купишь и у меня такие «золотые» колечки и даже красивее. Отдаю по дешевке: за две сотни — пятьдесят штук! — Вояжер размахивал перед лицом старика целой связкой сверкавших золотом и камнями всех цветов колечек. Многие из них, действительно, были более красивыми.