Усаживаться за стол тоже приходилось с опаской. Когда Талсу примостился на табурете и перевел дух, боль начала отступать – не ушла совсем, но ослабла. Аушра поставила перед братом полную миску дымящихся голубцов. Талсу тут же взялся за еду. Уксус и мед придавали остроты пресным капустным листьям, в которые была завернута начинка из фарша с овсянкой.
– Вкусно! – восторженно пробурчал он с набитым ртом. – Спасибо!
– Не меня благодари, а свою подружку, – ответила сестра. – Это она добыла для нас бараний фарш и мед.
– Моя подружка?.. – эхом отозвался Талсу. – Да… наверное…
Отец откашлялся. Мать только улыбнулась. Сестра расхохоталась в голос.
– Конечно, твоя, олух ты этакий! – выпалила Аушра. – Не меньше «твоя», чем тебе хочется.
Траку говорил, в сущности, то же самое, однако в женских устах слова отчего-то прозвучали более веско. (Хотя представить себе Аушру молодой женщиной, а не пронырливой настырной девчонкой тоже затруднительно.)
– Ну, может быть… – пробормотал Талсу.
– Не может быть, а точно. – Это вступила в разговор матушка. Голос Лайцины прозвучал на редкость уверенно.
Траку покашлял снова.
– Я парню вот что сказал: хочешь – иди, как я, по портновской линии, а хочешь – по бакалейной. Аушра, передай-ка мне кувшин с вином.
У Талсу запылали уши.
– Послушайте, – взмолился он, – а вам не кажется, что обсуждать чужую личную жизнь неприлично?
Аушра показала ему язык:
– Ты думаешь, что обсуждать ее у тебя за спиной приличней?
– Лучше бы вы ее вовсе не обсуждали! – возмутился Талсу. – Мною в армии уже накомандовались, спасибо – дома только кормят лучше.
– До недавних пор дома тоже кормили несытно, – парировала упрямая Аушра. – А почему стало лучше? Из-за Гайлисы, вот почему!
Если бы родные продолжали и дальше поддразнивать юношу, тот, наверное, возненавидел бы прекрасную бакалейщицу – ровно до того, впрочем, мгновения, как та в очередной раз заглядывала в портновскую лавку. После этого все обиды рассеивались, как туман над горами Братяну. Так и вышло на следующее утро. Гайлиса заглянула, когда Талсу раскраивал плащ для альгарвейского офицера.
– Привет, – бросила она. – Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо, – отозвался юноша, неопределенно махнув рукой. – Уже лучше.
«Если повторять эти слова часто, – подумал он, – возможно, я в это поверю».
– Хорошо, – отозвалась Гайлиса. – Рада слышать. А те альгарвейцы не возвращались… с тех пор, как с тобой случилась беда.
– Рад слышать, – пробормотал Талсу. – Будем надеяться, что их отправили в Ункерлант воевать… или, того лучше, на Землю обитателей льдов.
Отец состроил унылую мину.
– Если верить газетам, они побеждают и там, и сям. Побеждают, даже если верить четверти того, что пишут в газетах.
Траку полез в ящик, побренчал там чем-то, захлопнул крышку, залез в другой и в конце концов проворчал:
– Забыл, должно быть, клятую штуковину наверху. Сейчас вернусь.
И он ушел, оставив сына с Гайлисой наедине. Талсу был совершенно убежден, что отец сделал это нарочно. Гайлиса, судя по тому, как она улыбалась – тоже.
– Славный человек твой отец, – заметила она, чем, с точки зрения Талсу, только подтвердила, что плохо знакома со старым портным.
Юноша рассмеялся. Гайлиса вопросительно подняла бровь.
– По мне, – заметил Талсу, – нам было вместе веселей, когда ты передо мной задирала нос. Если ты и дальше будешь на меня смотреть с открытым ртом, я, не приведи силы небесные, еще загоржусь – и чем это кончится?
– Да нашей Скрундой и кончится, – ответила Гайлиса. – Очень трудно задирать перед тобой нос после того, что ты сделал, понимаешь? Ты мне и раньше нравился, но теперь…
Она осеклась и густо покраснела.
Талсу хотел ответить, но у него вдруг закололо в боку. Он схватился за бок и невольно застонал.
– Это хорошо, что я тебе показался, но я не слишком рад, что вот так вышло, – если ты понимаешь.
– Конечно, понимаю! – возмутилась Гайлиса. – Я думала, ты у меня на глазах кровью изойдешь!
– Я тоже, – признался Талсу. – Спасибо, что привела помощь вовремя.
– Не за что.
Девушка шагнула к нему, обняла и поцеловала.
– Мне больше нравится так, чем задирать перед тобой нос. А тебе?
– Мне тоже нравится, – ответил Талсу. – Попробуем еще раз, для верности.
Они попробовали. Потом еще раз. Когда Траку спустился по лестнице в мастерскую, молодые его даже не заметили. Старый портной хмыкнул себе под нос и тихонько вернулся на второй этаж.
После тесной долины, где лежал Кунхедьеш, бескрайние просторы западного Ункерланта действовали на Иштвана особенно угнетающе. Казалось, что тайга – море сосен, елей и пихт – покрывает половину мира.