— После пребывания в очень жарком месте, например, Аду, всегда так, — мысленно ответил мне Самит.
— Точно…
Аккуратно сняв Синелию с драконьей спины, естественное сидение на которой тут же покрылось чешуей и шипами и положив ее на спальный мешок, я преступил к излечиванию бока Вилен. Длинный порез шел от ее крыла и до хвоста. Ее чешуя, переливающаяся в солнечном свете и плавно меняющая цвет, была разорвана и прорезана. Очень много чешуек просто отсутствовало, но рана была неглубокая, все же природная драконья броня, хоть и испорченная теперь, ее защитила. Я представил, как края раны сходятся, не оставляя шрама, а сверху нарастает новая чешуя. Через мгновение Вилен была так же прекрасна, как в тот день, когда я впервые увидел ее.
— Ну, и где мы, — спросил я у Самита, осматривая округу более внимательно. На востоке виднелись высокие горы, как и на севере. На западе простиралась огромная долина. Горизонт сходился с землей где-то за лесом, произраставшим за лугами и холмами. Я заметил пару оленей, а Вилен тут же поднялась в воздух, радуясь настоящей вкусной пище. Ничто сейчас не могло помешать ей. А вот на юге я увидел, совсем близко к горизонту, а возможно мне просто показалось, океан.
— Кажется, мы на другой стороне Западных гор, — пробормотал обратившийся в человека Самит. — Но тут они скорее называются Восточными! — Он засмеялся, поморщился от боли и схватился за бок. Я подбежал к нему и осмотрел рану. В человеческом облике она была больше похожа на порез. — Переживу, — пробурчал дракон. — Даже не верится, что мы справились!
— А ты уверен, что мы в Мальвии?
— Да, времени на точное место телепортации не было, но мир я выбрал верный. Эх, жаль, что Галдур погиб, он лучше меня разбирался в этой магии. — Самит печально посмотрел на небо. Радость исчезла из его глаз и слезы потекли по щекам. — Он и Йорн, знаешь, они ведь были мне почти как братья…
Самит погрузился в себя, борясь с грустью, охватившей его, а я посмотрел туда, где гоняла оленей Вилен. Она до сих пор никого не сожрала, играя со своей добычей. Олени в ужасе бегали от нее вперед-назад, но убежать не могли. Наконец, ей надоело охотиться, и она, с радостными криками, способными бросить в дрожь любого, кто не разбирается в драконах, бросилась на беззащитное перед ней животное. Я почувствовал, как ее когти, и зубы вгрызаются в оленью плоть, и мне неожиданно захотелось чего-нибудь поесть. Я заглянул в сумку, которую предусмотрительно снял с Вилен и из которой, собственно, и был вытащен спальный мешок. Там я нашел сухарей и немного вяленого мяса и продолжил размышлять, присев на землю рядом с лаарийкой, погруженной в сон. Когда-то в этих землях жили рорры. Тут была пустыня, но, кажется, за шестьдесят лет, после ухода этих демонов-слуг, жизнь пришла в эти места, а может, она тут появилась уже давно, когда рорры потеряли свою огненную силу… Не знаю, об этих землях вообще мало что известно.
Самит все еще грустил, а Вилен занималась кровавой расправой над бедными оленями, которым почти удалось, пока дракониха пожирала первого из них, скрыться где-то за холмами и молодыми деревьями, но, наверное, с высоты их было лучше видно, а потому, вскоре, еще два оленя угодило на пир к голодному дракону. Я перевел взгляд на Синелию. Ее грудь изредка вздымалась, затягивая кислород в легкие. Волосы были взъерошены, и, кажется, слегка отросли. Но само лицо ее действительно не изменилось. Две недели в Аду никак не повлияли на нее. Интересно, а сколько же времени прошло здесь? Орен здесь умер шестьдесят лет назад, а в Аду, где он, скорее всего, появился сразу же, прошло сто двадцать лет. Значит тут прошел почти месяц… Как там Витька поживает? Многому ли он научился?
— Будешь снимать заклятье? — Послышался за моей спиной голос Самита.
— Да, прямо сейчас этим и займусь.
Я коснулся щеки лаарийки ладонью и прошептал слова на лаарском языке пытаясь вдохнуть в нее жизнь. Силы стали утекать из меня. Очень много сил. Давно уже никакие заклинания не отбирали их у меня столько за раз, и давно я уже не пользовался магией, произнося заклинание вслух. Белый цвет отхлынул от холодных щек Синелии. Она задышала гораздо чаще, но в себя все еще не приходила. Я осторожно потряс ее за плечо, но и это не сработало. Я снова потряс, проговорив ее имя, но она не хотела просыпаться. Я понял, что на ней все еще есть заклятие сна и поспешил его снять. Лаарийка так резко села, что я не успел отреагировать и увернуться от удара. Боль была очень сильной, но я как можно скорее схватил ничего не понимающую лаарийку обеими руками за плечи, а затем, убрал боль, сковавшую ее так, что слезы выступили на ее глазах.
— Игорь?! — Удивленно воскликнула она. — Что случилось? Где этот гнусный демон? Ты убил его?
Я только покачал головой и рассмеялся. Она посмотрела на меня непонимающе. Затем осмотрелась.
— Чего ты смеешься?! Мы же даже пошевелиться не могли, когда он рядом был! Это не смешно! И вообще, где мы?
— Успокойся и слушай. Мы в Мальвии, на другой стороне Западных гор…
* * *
Синелия возмущалась как никто другой, когда я сказал ей, откуда мы ее только что вытащили. Сначала ее гнев обрушился на меня, потом под удар попала Вилен, которой досталось за то, что та не образумила меня и не остановила. Обозвав ее бессердечной хищницей, лаарийка начала ругать Самита за то, что помогал мне попасть туда. В конце концов, она, вся красная и возбужденная, уселась прямо на землю и обиженно на меня посмотрела.
— Больше так не делай! — Ее огромные карие глаза смотрели на меня, а в них набухали слезы. Я не мог дать ей такого обещания, и она прекрасно меня понимала, ведь сама когда-то отправилась неизвестно куда, искать того, кто умер. Я помотал головой, а по ее щекам побежали слезы. Не стерпев, я соскочил с теплой лапы лежащей Вилен, и, просто захотев оказаться рядом, переместился к ней. Синелия тут же просилась ко мне и прижалась к груди. Самит обратился в дракона, и улетел, как он сказал, размяться, забрав с собой Вилен. А я остался наедине с той, кого искал две недели, самые длинные две недели в жизни. Она все плакала и плакала, а я только сильнее прижимал ее к себе.
— Все позади, — шептал я, — все уже позади.
Солнце медленно уплывало за горизонт, из-за чего небо окрасилось в цвет, который очень редко появляется на небе, но именно такими были глаза у Вилен. Я смотрел туда, а лаарийка всхлипывала.
— Спасибо, — вдруг проговорила она. — Спасибо, что ты пришел опять.
Я поцеловал ее в лоб, а она перестала всхлипывать. Ее хватка ослабла, и я посмотрел на ее лицо. Раскрасневшиеся от слез глаза были закрыты, а она спала. Спала настоящим сном, а не волшебным.
— Все уже позади, — прошептал я и посмотрел на заходящее солнце, на совершенно безоблачном небе. В траве стрекотали кузнечики. Один выпрыгнул из травы и сел Синелии на плечо. Я смотрел на него, а тот, совсем не боясь, на меня.
— Чего тебе? — Спросил у него я, на лаарском языке. На мгновение мне показалось, что он замотал своей головой, но проверить я не смог, проворный прыгун прыгнул куда-то в довольно высокую траву, и, возможно, вскоре присоединился к вечернему стрекоту своих собратьев.
Я встал и поднял Синелию на руки и позвал Вилен, которая кружила неподалеку. Через несколько минут она прилетела. Я положил лаарийку ей под крыло, где было очень тепло, а сам сел рядом, прислонившись спиной, к груди, лежащей на боку Вилен. Драконха потерлась об меня мордой и я погладил ее, от чего нам обоим было приятно, а затем, я и сам не заметил, как погрузился глубоко в королевство снов, где не бывал уже очень давно, того самого дня, когда впервые попал сюда. Хоть я и не запомнил сна, но знал, что он точно был хорошим…
Глава IX. Смерть
— Он ушел?!
Люциан изливал гнев с такой силой, что не контролировал себя. Его магическая энергия выходила из него мощными потоками и, смешиваясь с гневом, заставляла все вокруг трястись и дрожать, как при землетрясении. А что бы ни попало под его взгляд: будь то демон, стол, стена или пол — все это сжималось или трескалось. Сам же Дьявол-выскочка пылал магическим пламенем, что придавало его демоническому воистину ужасному облику, еще больше ярости и внушало еще больший страх. Беллард зажался в угол комнаты и жалобно верещал что-то пытаясь оправдаться, но его отец не желал слушать.