Из-за постоянного дневного света, который может играть дьявольские шутки с циркадными ритмами? Или это связано со смертью доктора и намекает на более мрачные чувства, прячущиеся под дружелюбной личиной, которую они представляют миру?
Полагаю, я узнаю в свое время.
Закончив ознакомительную сессию, я провожу несколько тестов. Прикрепляя пульсоксиметр к пальцу, я замечаю, что насыщение крови кислородом упало до восьмидесяти девяти процентов, а мои уровни гемоглобина реагируют на низкое давление от высоты. Намного ниже нормальных девяноста семи – девяноста восьми процентов. И, при ста девяти ударах в минуту, мой пульс слишком быстрый. Мне нужно присматривать за собой следующие несколько дней.
– Как ты?
Я удивленно вскрикиваю и, поворачиваясь, вижу Дрю в дверном проеме.
– Прости, – говорит он смущенно. – Не хотел застать тебя врасплох.
– Моя вина, – улыбаюсь я. – Витала в облаках.
– Все, как должно быть? Как там говорится? В полном порядке… – он замолкает.
– По бристольской моде[7]?
– Ага. Хотя я понятия не имею, что это значит.
– Я тоже, – признаюсь я. – А ведь я там живу.
– Нам придется поискать это позже, – говорит он, – если сможем получить доступ в чертов интернет.
Я морщусь, вспоминая разговор с Томом после вчерашнего ужина. Он терпеливо объяснил мне, как выйти онлайн, предупреждая, что соединение медленное, с ограничениями на использование до необходимых электронных писем и коммуникаций.
– Рассматривай это как детокс от соцсетей, – добавляет он с отрывистым немецким акцентом настолько серьезно, что я не понимаю, шутит ли он. Ему все еще тяжело смотреть мне в глаза, замечаю я. Может, он действительно ужасно стеснительный.
– Вижу, Раф оставил тебе кучу домашней работы. – Дрю поглядывает в сторону открытой папки на моем столе. – Пожалуй, оставлю тебя с этим. Я подумал, не хочешь ли ты прогуляться после обеда? Сегодня хорошая погода.
– Спасибо, – снова улыбаюсь я. – С удовольствием.
Несколько часов спустя я вновь в прихожей, натягиваю вещи для холодной погоды. Учитывая тепло внутри станции, в них душно, но как только мы окажемся снаружи, этого едва ли будет достаточно.
Я проверяю и перепроверяю одежду, убеждаясь, что я надела шапку и лыжные очки, нервничая, что покидаю теплый кокон станции, а затем следую за Дрю под ослепляющее солнце. Леденящий воздух врывается в легкие и покалывает обнаженную кожу лица. Почти мгновенно крохотные волоски в ноздрях твердеют и замерзают.
Ты в норме, говорю я себе строго. Ничего плохого не случится.
– Можем взять один из снегоходов, – предлагает Дрю, пока мы спускаемся по лестнице на лед. – Так тебе не придется слишком много ходить, пока не привыкнешь.
О боже, я настолько плохо выгляжу? Меня все еще немного подташнивает, хотя мигрень и отступила после нескольких таблеток обезболивающего. Но, очевидно, моя усталость заметна.
Дрю ведет меня вдоль «Бета», за угол к большому ангару, где припаркованы несколько черных снегоходов. Он взбирается на ближайший, жестом приглашая меня сесть сзади. Я неловко вскарабкиваюсь на него, чувствуя пронизывающий холод сиденья сквозь утепленные штаны.
– Держись крепче!
Когда он заводит двигатель и трогается вперед по льду, я крепко обхватываю его талию. Мне неудобно и неловко, но мы объезжаем весь комплекс на нервирующей скорости, маневрируя вокруг веревок, о которых упоминал Арне, тянущихся от «Альфа» и «Бета» к окружающим строениям.
– Вот там мы храним запасной генератор! – выкрикивает Дрю, когда мы проезжаем мимо самого большого сарая. Он указывает на огромные топливные контейнеры, наполненные дизелем, пока мы скользим мимо, прорезая тропу дальше к хижине поменьше.
Я пытаюсь сдержать нарастающую тревогу, когда мы направляемся в широкое белоснежное пространство, а «Альфа» и «Бета» отдаляются позади. Мне страшно покидать наше крохотное убежище в этом замерзшем забытом месте. Опасаюсь, что по какой-то причине уже не вернусь обратно.
Внезапно нам попадается выбоина во льду, и я взвизгиваю от неожиданности, еще сильнее цепляясь за Дрю.
– Ты в порядке? – спрашивает он, перекрикивая шум двигателя.
– Да! – Это ложь. Я напугана до смерти. Если я упаду, мне светит сотрясение мозга или, по меньшей мере, трещина в черепе. Я закрываю глаза, пытаясь не думать об аварии, о неожиданном ощущении невесомости, когда машина оторвалась от дороги и полетела по воздуху.
7
В ориг. «Shipshape and Bristol fashion» – разговорное выражение, образно описывающее что-то правильное, организованное и аккуратное.