Уму непостижимо! Телефоны остались в параллельном мире «Императора», который ожил, затянул Оксану, а затем в нем еще и неведомый многоголосый Хаос поселился, желающий оставить меня на веки-вечные у себя сувениром. А тут еще Миша с отцом и незнакомой девицей вытянули нас в реальный мир, зачитали Оксану если и не до смерти, то явно до стадии глубочайшего сна, говорили о каком-то сверхсекретном месте, куда нам нужно будет завтра прибыть, поили Бранова какой-то целебной жижей, и теперь мы с ним стоим посреди опустевшей ночной улицы, на семи промозглых ветрах.
Голова в одночасье закружилась, так что и слова вымолвить я не могла. Миша, с недовольным видом махнув на прощание, захлопнул дверцу, и машина тронулась, увозя чудную троицу прочь.
— Ян Викторыч! — попыталась ухватить я под руку пошатнувшегося аспиранта.
Тот мотнул головой, сморщился и ткнул пальцем куда-то в конец улицы.
— Нам туда, до перекрестка.
И поковылял себе. А мне только и оставалось, что осторожно, то и дело с тревогой поглядывая, брести следом и быть наготове поддержать. И если уж не предотвратить падение, то хотя бы немного смягчить.
Глава 2. Беги, Форест! Беги!
На перекрестке, прямо на углу, оказался бар с неприметными дешевыми растяжками-вывесками. Бранов на долю секунды задержался, облегченно выдохнув, потянул дверь на себя и вошел.
— Подожди здесь, — не оборачиваясь, махнул мне рукой.
Оглядываясь, я стянула шапку и послушно замерла у порога. Обычный бар. Явно не самое ходовое место, но народу предостаточно. Тесно и шумно.
Бранов тем временем добрел до стойки, тяжело облокотился. Не знай я, что с ним, точно бы решила, что он крепко пьян. Девица в униформе чуть скривилась, глядя на него. Наклонилась поближе, прислушиваясь.
— Нет Сережи… завтра только, — выудила я из общего галдежа фразы, — в столице.
Бранов озадаченно потер лоб, попытался улыбнуться и распрощался с официанткой.
— Мы что, не останемся? — уставилась я на отворившего мне дверь аспиранта.
Пусть бар и второсортный, но на улице холодно и промозгло. Правда я ведь впопыхах даже кошелек не взяла, и платить будет нечем. Осознание столь глупого промаха и запах еды заставил желудок скрутиться и завыть.
— Нет.
Нет, так нет. Я послушно прошмыгнула мимо аспиранта. Бранов вышел вслед за мной и снова утер испарину со лба. На его взъерошенную макушку ветер тут же набросал ворох снежных крупинок.
— Совсем плохо? — с жалостью глядя на аспиранта, вынула я из кармана бутылку. Жидкость в ней в свете фонарей казалась чуть желтоватой. — Та девушка, Аня, сказала вот это взять.
Бранов недовольно поморщился, поежился, глянул на парочку, со счастливыми улыбками выходящую из бара, и все же взял бутылку.
— Пойдем присядем, — сказал он. — За домом двор есть.
Отчаянно втягивая голову в плечи, побрела за ним. И чего ему в тепле не сиделось?
За зданием, на первом этаже которого притулился бар, и впрямь оказался небольшой дворик, защищенный от промозглого ветра пятиэтажками. Бранов уселся на лавку и принялся не спеша цедить питье из бутылки. Я же на обледеневшие деревяшки присесть так и не решилась.
Бранов уселся на лавку и принялся не спеша цедить питье из бутылки. Я же на обледенелые деревяшки присесть так и не решилась.
— Что это? — ткнула пальцем в бутыль. — И зачем вообще? Кто такие Слышащие? Почему меня та странная девица назвала Слышащей? Это потому, что я говорила с этим, как его…
— Хаосом, — подсказал аспирант, снова прильнув к горлышку. Допив, закрутил крышку и сунул бутыль в покосившуюся, давненько не чищенную урну.
— Да кем угодно! Что это за тварь была? Что вообще происходит?
— Ты правда с ним говорила? — нагло игнорируя все вопросы, поднял наконец голову Бранов.
Хорошо, что фонарей было немного. Неловко было бы смотреть ему в глаза. Сразу вспоминается… всякое.
— Не знаю, — мотнула головой. — Сложно сказать, кто с кем разговаривал, но чей-то голос я определенно слышала. А может и не один.
Я напряглась, силясь вспомнить, но осознание реальности всего произошедшего медленно ускользало. Будто холод отрезвил сознание.
— Значит, это правда, — будто вновь ослабев, опустил голову Ян. — Ты слышишь Хаос.
— И что мне делать-то с этим? — едва не сорвалась я на крик, видя, что Бранова снова накрывает волной оцепенения. — Что вообще происходит? Какого черта творится? Почему Мишка и его отец оказались в моей книжке?
— Сколько вопросов, — простонал аспирант, утирая лоб.
— Вы препод, — требовательно сложила я руки на груди. — Ваша задача отвечать на вопросы и просвещать. Давайте, я как никогда в жизни готова просвещаться.