— Слушай внимательно, — отчеканил между тем незнакомец, — я потратил на тебя уже достаточно времени, два раза повторять не собираюсь. Убирайся отсюда, со всеми своими звездами, и не возвращайся — никогда больше. Забудь дорогу сюда. Если вернешься, уж я найду способ с тобой разобраться, призрак ты или нет!
— Я какой-то слишком материальный для призрака, не находишь? — прохрипел Сид, и тогда враг почему-то отпустил его.
— Ты не материальный, — неуверенно возразил он, наблюдая за тем, как жертва поднимается на ноги и вытирает кровь рукавом мятой рубашки. — Все тактильные ощущения — не более чем твои фантазии, как и звезда на здешнем небе. А теперь убирайся.
— Для этого мне нужно проснуться.
Некоторое время они смотрели друг на друга с ненавистью. Дождь барабанил по карнизу дома, в котором никто никогда не жил. Сид прикидывал, как бы застать мерзавца врасплох и взять реванш, но определиться не успел: тот неожиданно растворился в туманной хмари. Именно растворился — в одно мгновение, словно его здесь и не было.
И только тогда Сид запоздало понял, что призраки — они оба.
***
Каким должен быть рай?
Безусловно, это светлое и солнечное место, полное радости. Но если быть конкретнее, представления о рае разнятся, ведь идеал у каждого — свой. Кто-то хочет быть окружен всем тем, что сопровождало его при жизни, а кто-то стремится к недостижимому; кто-то мечтает о веселой компании, а кто-то — о созерцательном одиночестве. Окружающий пейзаж также меняется по вкусу; но если бы у Сида спросили, какова его версия, он бы ответил, что рай не выбирают. Вернее, твой рай сам выбирает тебя. Приходит однажды ночью и заявляет о своем праве на тебя — и это значит, что если там бессмысленно плачет вечная осень, придется полюбить его именно таким.
Сид улегся на мокрую лавку, подложил руки под голову и подставил лицо холодным каплям. Ему хотелось смотреть на небо, искать новые звезды — свои следы в этом мире — но из-за дождя приходилось жмуриться. Спина мерзла, одежда липла к телу, волосы склеились, повисли тяжелыми мокрыми прядями. Забавно попадать в сон с одной и той же погодой, всякий раз одевшись не по сезону. И почему подсознание никак не хотело нарядить его в дождевик, вручить зонтик? Тот, второй призрак — куда практичнее.
Он уже довольно долго бродил в одиночестве, и потому воспоминание о соседе укололо его; и в тот самый миг он почувствовал, что не один.
— Только во сне можно вспомнить человека — и сразу же встретить, — произнес он, не удосужившись даже проверить свою догадку: он знал, что его слышат.
Дождь прекратился. Сид открыл глаза и вместо рыдающих небес увидел над собой все ту же синюю ткань зонта.
— Заботишься обо мне? — Ему стало смешно. — Кстати, когда я умру и окончательно перееду в это место, может, одолжишь мне свой шарф? Я не хочу мерзнуть здесь целую вечность.
— Когда ты умрешь, ты сюда уже не вернешься, — сказал незнакомец с улыбкой.
— Так ты желаешь моей смерти?
— Возможно.
Сид встал со скамейки, ероша мокрые волосы.
— Откуда такая уверенность? Что я сюда не вернусь, когда умру… там, дома?
— Тебя просто не будет. Нигде. И уж тем более нигде не будет жалких остатков тебя — вроде призрака, с которым я сейчас разговариваю.
— От призрака слышу, — заявил Сид и понял, что попал точно в цель: незнакомец вздрогнул, сглотнул, закрыл зонтик и бессильно плюхнулся на освободившееся место. Его лицо стало бескровным.
— Я не призрак, — сказал он. — Я здесь живу.
— Живешь в пустом городе, совсем один? Это невозможно, — отрезал Сид. — Даже если твоя родина такая же, сейчас мы не там, а всего лишь в одной из вариаций на ее тему. Я видел во сне, наверное, сотни городов, похожих на твой! И здесь, в сто первом, у тебя не больше прав на жизнь, чем у меня, признай это.
— Заткнись! — прервал его незнакомец срывающимся голосом.
Но Сида было уже не остановить: в нем проснулась нездоровая веселость школьника, дразнящего одноклассника. Дрожащий, промокший до нитки, он ощутил необъяснимый прилив сил. Ему хотелось дурачиться, прыгать на одной ноге, показывать растерявшемуся соседу язык, и он не стал себе отказывать в невинном развлечении — где еще найдешь такую свободу, как не во сне!
— Призрак, призрак, ха-ха-ха! — Он ткнул пальцем в сторону незнакомца, скорчил гримасу и начал было скакать вокруг скамейки, но почти сразу поскользнулся и позорно свалился в лужу.
Вода попала в рот, песок заскрипел на зубах, но Сиду от этого стало только веселей. Где еще можно спокойно валяться в грязи, как не во сне! Где, как не в раю!
— Призрачек! Привиденьице! — пропищал он и попробовал подняться, но тут силы оставили его, и лужа показалась невозможно уютной.
Незнакомец сидел прямо, бледный и безмолвный. Он не возражал, не возмущался, не пытался поднять Сида или утопить в той самой луже; он словно выключился, мысленно вернулся в свой родной мир, оставив тело в этой сто первой подделке под рай. Впрочем, о каком теле могла идти речь, когда ты — призрак? Если на то пошло, настоящий Сид сейчас беспокойно спал, наглотавшись обезболивающих, и как только он вернется в себя, даже здешняя зябкая слабость покажется ему желанной.
Вспомнив об этом, он растерял весь веселый настрой. Интересно, а его дурацкий сосед по раю — такой же? Обреченный? Умирающий в своей реальности?
— Ты думал, ты выше, лучше? — спросил Сид и все-таки поднялся на ноги. Вода уже не капала с него — она лилась ручьями, словно кровь из разорванной вены. — Мы на равных, вот что.
— Да не призрак я! Нет! Не призрак! — закричал незнакомец, вскочив вслед за ним. — Видишь, я могу касаться этого мира! Я могу пить этот дождь! Я могу… Я чувствую…
— И я, — возразил Сид с ехидной усмешкой.
Незнакомец дернулся, нервно заозирался по сторонам. Нагнулся, подобрал с земли булыжник, размахнулся и швырнул в ближайшее окно.
Раздался звон, на тротуар посыпалось битое стекло. Недолго думая, «местный житель» шагнул к результатам своей хулиганской выходки, схватил осколок — и сразу порезался.
— Вот, гляди, — произнес он, протягивая Сиду раскрытую ладонь, с которой срывались красные капли, — разве у призрака может идти кровь?
Тот машинально достал из кармана платок и вложил в его руку, а сам перехватил осколок покрупней, закатал рукав и полоснул себя по запястью.
— Ты… ты что творишь? — поразился незнакомец, растерянно прижимая подарок к своей ране.
— Ну не знаю, а ты что? — поинтересовался Сид. Его кровь сбегала по руке вниз и уже на тротуаре мешалась с чужой. — Ты идиот? Ты же сам мне рожу расквасил в… предыдущей стадии сна! У тебя с тех пор потеря памяти случилась? Тогда смотри — мы на равных!
Действительно, как он мог забыть? Или не было никакой «расквашенной рожи»? Сид дотронулся до ранки на губе и задумался о том, не могло ли ее создать его воображение, основываясь на воспоминаниях о том, чего и не случалось.
Незнакомец сгорбился, вздохнул и сдался. Похоже, он еще меньше доверял себе. Его глаза стали совсем бесцветными — будто просвечивали насквозь.
— Это ужасно, — сказал он.
***
Они забрались в дом, где никто никогда не жил, и теперь сидели на диване, закутавшись в найденные одеяла и обложившись подушками, — что возможно только во сне. Дождь бился в окно, обиженный, что его не впускают внутрь, и тут Сид понял, что впервые оказался в помещении, а не разгуливал по улицам своего рая. Его одежда сушилась в другой комнате, тело ломило, из носа текло — как будто призрак способен заболеть.