— Но зачем ты в зеркале-то сидел? Приплыл из-за моря… как так? Ведь я сама тебя выдумала!
— Да ниоткуда я не приплывал и нигде не сидел. Наплел тебе. Увидел в покупке повод, чтобы разыграть чудесное появление неизвестно чего, — мальчик засмеялся было, но сразу осекся. — Мне давно уж казалось, что пора тебя оставить. В конце концов, ты меня забыла. Но хотелось побыть с тобой еще немного. Я собрал все силы, но из меня получился всего лишь нестабильный комок. И я надеялся… — он опустил голову и передернул плечами, — не знаю, на что. Что ты вспомнишь меня без подсказок. Но для тебя я стал эхом кошмарного сна, не более.
Анни не знала, что ответить. В горле стоял необъяснимый ком.
— Ладно, — сказал мальчик, — не смею тебя дальше мучить. Сейчас ты проснешься и вспомнишь только ту часть сна, где я не успел стать собой.
В истинном облике он был несуразно прекрасен, и утрата его имени казалась преступной, невосполнимой. Все равно что лишиться части себя. Анни открыла рот, чтобы объяснить это, продлить свидание и договориться о новой встрече, но море уже отползло назад, город расступился перед ней, и она очнулась на самом пике ночи.
***
— Не может быть! — волновался зверек, бегая по плечу. — Я не могу поверить, что ты сама придумала свое горе.
— Дурачок, — с сонной улыбкой сказала Анни, села на постели и потерлась щекой о его мягкую шерстку. — А ты что же, вообразил, будто я получила глубокую травму в юности и кучу лет не знала, как справиться с ней? Что это за горе, у которого нет имени? Хотя меня почему-то не покидает чувство, что во сне я смогла его вспомнить…
— Должно быть, всплыл бессмысленный набор букв.
— Наверное. В общем, зря ты решил, что я не пустышка.
— Но ты так волновалась, рассказывая про кошмар, — возразил зверек. — И так переживала, оказавшись там. И как я мог узнать свою страну в твоих воспоминаниях?
— Запросто. Я видела ее на картинках, — Анни сняла его с плеча, — в учебниках. Иногда, особенно когда у меня был целый год на подготовку к экзаменам, я часами лежала с книгой на животе и воображала себя там. Наверное, я немного увлеклась…
Объяснение звучало неубедительно, но другого не находилось. Зверек уже лежал на спине и дрыгал лапками: выглядело так, словно его резко перестал заботить заданный вопрос.
— Фантазия не хуже моей, — наконец пропищал он, перевернувшись. — А ты не расстроена?
— С чего бы?
— Из-за парня, которого выдумала. Кошмары-то теперь прекратятся. Но разве это не последняя ниточка, которая вас связывала?
Анни развела руками:
— Ничего не поделаешь, если я выросла из придуманной любви. Зато наконец перестану волноваться попусту. Кстати, сегодня во сне хочу маковое поле.
— Нет, — отозвался зверек ровным тоном. — Пожалуй, с меня хватит. Поищу кого-нибудь поинтереснее. Прощай.
Он перетек к изголовью кровати, собрался в рыхлый шар и начал таять. Анни наблюдала за происходящим с недоумением: не верилось, что он всерьез собрался исчезнуть. Еще и так неожиданно. Сколько раз он угрожал сменить «хозяина», обзывал ее пустышкой, но не уходил же. Сердце тревожно сжалось, будто ее покидал друг, но секунду спустя Анни мысленно отругала себя. Люди привязываются к котам, к аквариумным рыбкам, к другим людям, в конце-то концов, но не к говорящим черным комочкам.
— Ах да, — добавил тот. — Маленький совет напоследок: все барьеры лишь внутри тебя. Ничего не мешает тебе в самом деле отправиться за море.
— Ни за что, — отрезала Анни. Она хотела умолять его остаться и злилась на себя за это. — Я сменила достаточно городов, чтобы понять: они все одинаковые. Везде я остаюсь собой, поэтому лучше моя жизнь не становится. И его я точно не встречу нигде, кроме своей головы.
— Ошибаешься, — отозвался зверек с улыбкой в голосе. — Там его тоже больше нет.
И он был прав. У плещущегося внутри ощущения, будто во сне Анни соприкоснулась с прекрасным, не осталось ни имени, ни внешности. С человеком, которого она придумала и полюбила десять лет назад, что-то случилось; а именно — забвение. Тяжелая, почти неизлечимая болезнь.
Анни закусила губу, тронула зверька на прощание, но не ощутила привычную мягкую шерстку. Когда она отняла руку, по пальцам растеклось холодное чернильное пятно.
Стряхнув грязь, сразу растаявшую в воздухе, Анни не сумела сдержать тяжелый вздох. Дом словно осиротел. Прекрасные сны, прощайте; впрочем, она все равно не заслужила их.
Анни прошла в ванную, внимательно оглядела зеркало. Совершенно чистое. Лишь отражение с укоризной смотрело прямо в глаза, напоминая, что ей уже двадцать семь, а она вздумала витать в облаках.
«Почему ты одна?» — спросило отражение.
Потому что все молодые люди были лишь жалкими подобиями выдуманного много лет назад идеала. Не соответствовали образу, который Анни тщательно взлелеяла в себе, но давно перестала замечать внутри и позабыла. А между тем он остался, незримый, неусыпный. Но что, если отыскать его, вытряхнуть наружу?
И признать, что детские фантазии способны ранить? Эта мысль всегда казалась слишком несерьезной, чтобы допустить ее хоть ненадолго. Ведь Анни никогда и не верила, что побывала за морем. Просто забыла правду на минутку.
Разумеется, все останется по-прежнему. И жизнь, которая не сложилась — кто знает, почему? — Анни вполне устраивает. И что-то менять уже поздно, страшно и глупо. И бессмысленно переживать за человека, которого забыл, нет — и не знал никогда. Эдакий рудимент, воспаленный сгусток внутри, утративший значение и суть.
Странно, что вообще может болеть то, чего нет.
Анни вышла из ванной, отражение проводило ее глазами. У зазеркальной сестры-близнеца, наверное, в семнадцать была интересная жизнь: путешествия, приключения, настоящая любовь. И все-таки в двадцать семь обе выглядели одинаково помятыми и невеселыми. И не так важно, как прошла их юность — потому что юность уже кончилась.
А если прямо сейчас бросить все и отправиться в путешествие, как и советовал зверек? В сущности, терять-то нечего. У Анни не было ни мужа, ни детей, ни хорошей работы. Ничего не держало ее на месте, кроме усталости, страха неизвестности и отсутствия сбережений. Анни могла бы броситься в погоню за собой десять лет назад. Вылепить себя заново — свежей, открытой и не боящейся любить. Сделать реальность настолько яркой, что в ней не осталось бы места для фантазий.
Сердце продолжало трепетать, и Анни поплелась на балкон, не зная, как успокоиться. Там сразу забралась с ногами в старое кресло и принялась вглядываться в горизонт. Даль расплылась ровной темной синью. Холодные звезды улыбались вежливо и сонно. Анни решила, что если какая-нибудь сейчас упадет, то путешествию — быть. Нелегко признать, что вся жизнь до сегодняшнего дня была ошибкой; но, пожалуй, можно и отправиться в погоню за семнадцатилетней собой. Только сначала пусть небо хотя бы подмигнет.
Прошло несколько минут, а затем звезды, одна за другой, посыпались прямо ей в руки. Время разбежалось во все стороны, заменяя страницы прошлого по своему усмотрению. Атлас исчез с полки, на его место легла ракушка. Учебники превратились в мемуары, написанные самой Анни. Их содержание перечеркивалось каждую секунду, свадьбы сменялись похоронами, а фиалковые поляны — мухоморами. Анни, путешественница с горячим сердцем, смело смотрела вперед и спешила вызволить его из беды, пока не очнулась от грез на балконе дешевой квартиры, откуда со скуки сбежало даже эхо.
В комнате надрывался будильник. Пора было собираться на работу.