— С Инанной я поговорю, будь покоен, — медленно отведя лапу с мечом, «Нажар» замахнулся ею настолько быстро, что не все драконы успели это разглядеть. Лезвие на время полёта стало будто бы энергетическим — так ярко и с такой стремительностью сверкнуло. Но Маррут перемещалась ещё быстрее — она сумела, облетев всю стаю, поймать оружие по другую сторону двух половин тела, раздельно падавших в море. И отсалютовала клинком:
— Кому ещё бросить?
— Отрубайте ему копыта! — взвизгнул один из драконов, ускоряясь при помощи праны и налетая на Маррут с распростёртыми лапами, собираясь сжать их на её шее.
«Нажару» было достаточно лишь вертикально выставить меч и податься рьяному безумцу навстречу прежде, чем он успеет затормозить — в результате до неё долетели лишь брызги и ошмётки, а части самого нападающего облетели её слева и справа, быстро снижаясь.
— Господа, успокойтесь и выскажите ваши претензии понятнее!
Быть может, у «вольных вейндальцев» и хватило бы благоразумия испугаться и улететь, но их раззадорили залпы с "Драгды", подошедшей на дистанцию пушечного диалога.
И на этот раз драконы атаковали куда серьёзнее, осознав, с какого уровня противником столкнулись. Они налетели на врага одновременно, пуская в ход прану, оружие и когти-клыки, намереваясь расправиться с каким-то слишком переменившимся Нашаром. Маррут, избегая ненужных жертв, подлетела в воздух, но тут абордажная команда со второго корабля — шесть драконов, летящих клином — поспешили на помощь собратьям, воспользовавшись переполохом и накинув на противника металлическую сетку, которая должна была искалечить «Нажара» и не дать тому продолжить полёт.
Шестёрка сработала слаженно — не желая упускать распоясавшегося капитана на этот раз, они разогнали мощным импульсом плетение бритвенно-острых нитей, что должно было нашинковать копытного. Маррут просчитала, что не успела бы отклониться — и ей пришлось действовать стремительно, жёстко и немилосердно к себе. Тело Нажара разорвалось раньше, чем его достигла сеть — в нём одновременно повернулись все кости, блеснув хромовой гладкостью, к которой не приставала кровь. Отдельные частицы, созданные вовсе не из живой кости, пролезли через ячейки сетки, которой досталась лишь лживая плоть неведомого существа. Продолжая разгон, уже не связанные друг с другом части скелета впились в уязвимые места рассвирепевшей от ужаса абордажной команды, порою прокручиваясь, как лезвия циркулярных пил, в их телах, но чаще просто метя в сердце. А потом, за несколько мгновений покончив со всеми драконами, соединились в прежний порядок остова, лишённого мышц и шкуры, но ослепляющего белым калением зрачков.
От подобной демонстрации мощи вояки утратили свой пыл — под крики ужаса корабли «вольных драконов» стали спешно разворачиваться от «Драгды», на борту которой изумлённый Нажар повернул голову к Варшану и с трудом проговорил:
— Ты на ком женился?
— Я жалею об этом, — уверенный в том, что на таком расстоянии «благоверная» его не услышит, Аменемхат дёрнул перьями.
Маррут, удовлетворённая показательно-пафосным геноцидом, вскоре вернулась на борт У. Без мышц морды нельзя было судить по её настроению, но Нажар никогда прежде не видел таких улыбчивых черепов. Голем, приземлившись перед ним, дал копытному свой меч рукоятью вперёд, держа передней за лезвие, и произнесла своим обычным, не изменившимся тембром — только челюстью не двигала:
— Это тебе, чтобы не опускал свою марку. Я же не зря старалась?
Глава четвёртая. Отец и сын
Воды Хардола
По традиции нашарского кораблестроения, самые пышные каюты для пассажиров располагались под кормовой надстройкой, и имели небольшие балкончики для того, чтобы достойные драконы могли поразмять крылья, не выходя на палубы или быстро подключиться к защите корабля от абордажа. Сама же каюта, отданная Велеяру Инлией, больше напоминала каюту на изысканном пассажирском судне, чем на торговом. Просторная, она была поделена на две половины широким столом с четырьмя мягкими креслами по сторонам. В левой половине располагалась широкая кровать, наполовину утопленная в нишу в стене, правую занимал небольшой шкафчик со стеклянными дверьми, уставленный рядами напитков — правда, в этих рядах зияли дыры, но всё же бутылок с разнообразным алкоголем и безалкогольным питьём хватало. В правой половине каюты высился шкаф для одежды или личных вещей, шкафчик поменьше, с замком — для хранения оружия или каких-либо ценностей — письменный стол, защищённый шкафами так же, как стены защищали половину кровати. Над столом висела небольшая люстра с парой осветительных кристаллов, большая же люстра с синими и зелёными камнями была подвешена в середине каюты. Едва Велеяр ступил вперёд, как его лапы утопли в ворсе немного потёртого, но вполне ещё сохранившего краску ковра, похожего на молодую зелёную травку.
— Сразу видно, что капитан этого корабля будет ругать Герусет. Нет, жаловаться на Инлию не буду, — Велеяр быстро поправился, когда Ламира вступила в шикарную по флотским меркам спальню за ним. — Драконы при моём отце жили скромно всем народом — от гайдуков на передовой до саров там же. Воюя с кракалевнами, не думаешь о комфорте. Когда моя сестра завершила его дело, отвоевав Нашар до Кейтегора, она начала раздумывать о том, чтобы осваивать уже имеющееся. Но до народа плоды её труда дошли лишь при Инанне — и с тех пор дракон предпочитает забыть, в какой стране живёт, тратя личный ресурс не на претворение своей воли, а на мягкие подушки для спокойного безвольного сна.
— Вот тебе прямое доказательство того, что драконам при Инанне живётся вольготнее, — произнесла Ламира и повернулась к выходу. — Что же, я пойду к Светлому. Приятного путешествия, Аменемхат.
Всё ещё не испытывая к Велеяру никаких положительных чувств, Ламира намеревалась душой отдохнуть в разговоре со Светлым, но тот вдруг сам появился на пороге каюты Аменемхата, и Ламире пришлось попятиться, чтобы пропустить его внутрь.
Велеяр обернулся на Мирдала, но продолжил диалог — и Ламира начала сомневаться, ей ли он адресовал все свои речи, или просто по какой-то причине болтал и поучал, компенсируя былой дефицит внимания.
— Вольготнее, но не вольнее. Какая вам радость, когда гнездо мягче облака, а стены обиты пахучим деревом, а не простым, если Инанна не прислушивается к воле народа, вводит грабительские налоги, заставляет гайдуков подчиняться от страха, а не от понимания? Желая богатства, захочешь отнимать его у других — ведь у иного дракона можно вырвать гораздо больше, чем у природы.
Мирдал спокойно прошёлся к столу с явным намерением сесть и обсудить всё в спокойной обстановке. Ламира фыркнула.
— Тебе, Аменемхат, надо побывать в Нашаре. Ты так долго просидел в землях Светлых, что засветлил свой разум.
— Твоя воля исполнена, — кивнул Велеяр Ламире. — Ты спишь в этой каюте, но на час покинь это место, Мирдал хочет мне сказать нечто более важное, чем мои сотрясания воздуха перед теми, кого мои слова всё равно не изменят.
— С превеликим удовольствием. Не заразитесь от него пессимизмом, Светлейший, иначе тоже начнёте за глаза ругать тех, кто не может вам ответить, — бросив на прощание эту фразу, Ламира выскочила в коридор.
Мирдал подождал, пока её шаги затихнут и заглушатся волнами и скрипом отходящего из порта судна, он снова повернулся к молчавшему в ожидании Велеяру:
— Плохо они знают того, кем стал по прошествии сотен лет. Если пытаюсь говорить тем языком, на котором думаю сейчас — не верят. Иногда даже не верят в то, что им говорит Мирдал, а не симулирующий его сломанный голем. Чтобы слушали, приходится пародировать того, каким был четыре века назад — наивного и скромного, простоватого и патетичного. Драконы слишком смертны для того, чтобы признать, что мир меняется — им сложно это заметить.
— Главное то, что суть наша остаётся постоянной, — сел Аменемхат напротив светящегося золотом Мирдала. — Я патриот страны, отнятой у настоящих хозяев, а ты делаешь окружающих честнее одним своим видом, когда сам лжёшь, лицемеришь и манипулируешь.