Бедный епископ не спрашивал, КТО хозяин этого существа — все было и так понятно.
— Я вижу, тебе холодно — весь дрожишь. Пойдем, для тебя уже хороший котел заготовлен и дрова лежат при нем — согреешься, — мерзко захихикал нечистый дух и протянул к Лаврентию свою косматую лапу.
Владыка бухнулся с кровати на колени.
— Христом Богом прошу — не забирай меня. Аки благочестивый разбойник, я раскаиваюсь в своих грехах и жажду получить прощение у Господа, — на глаза Лаврентия навернулись слезы. — Дай мне еще хотя бы год жизни, и я все исправлю. Больше никогда в пост скоромного вкушать не буду.
— Чревоугодие не главный твой грех, — заметил черт. — Ты ведь сам знаешь, что тебя есть, за что наказать.
— Клянусь, я больше не обижу ни священника, ни сирого, ни убогого. Попрошу прощения у всех, кого обидел, и раздам свое состояние. Все, до последней монеты. Только дай мне еще пожить на белом свете, прошу.
— Ладно, живи пока, — прищурился чёрт. — Но тебе не место в Тмутаракани. Убирайся отсюда подобру-поздорову, и я пощажу тебя.
— Ноги моей в этом болоте больше не будет, — пообещал Лаврентий.
— Но не думай, что ты полностью избавился от меня. Я буду присматривать за тобой, где бы ты ни был, пускай и незримо. Так что придется держать свою клятву или пойдем сразу со мной.
Лаврентий отрицательно замотал головой. Чёрт мерзко улыбнулся, бросил себе под ноги какой-то пузырек и исчез в облаке дыма. Владыка шумно выдохнул, начал неистово креститься и благодарить Бога за спасение. Утром он написал прошение к патриарху константинопольскому о своей отставке, и как только получил разрешение, навсегда убрался из опостылевшей ему Тмутаракани.
Роман Святославич провожал епископа в дорогу с плохо скрываемой радостью. Всё-таки смог он победить того, с кем не мог справиться ни его мудрый брат Глеб, ни его предшественник князь Ростислав. Молодой князь щедро наградил и Матвеева, как автора этой идеи, и Тихомира, как ее непосредственного исполнителя. У Тихомира в запасах было много интересных снадобий, в том числе и сонное зелье, и порошок из галюциногенных грибов. Парень и сам был рад поучаствовать в подобном спектакле. Реквизит в виде маски, перчаток и накладных копыт только пришлось уничтожить, но он свою роль неплохо сыграл.
С засильем владыки Лаврентия было покончено. Новый присланный из Константинополя епископ Петр смог найти общий язык и с подвластным ему духовенством, и лично с князем.
Матвеев вначале хотел роды у своей жены принимать самостоятельно. Все-таки в прошлой жизни он оставался несколько раз на дежурства на цикле по акушерству в донецком роддоме и даже помогал в родзале опытным акушерам-гинекологам. Кроме того, с приближением срока родов он почти наизусть выучил главу одной из своих книг, посвященную акушерству. Но одно дело — теория, а совсем другое — практический опыт. Поэтому, поразмыслив хорошенько, Сергей решил доверить это важное событие их совместной с Ольгой жизни опытной повитухе. Хоть его непосредственно на сами роды и не пустили, зато лекарь проследил, чтобы повитуха соблюла все правила асептики. Под его пристальным взглядом, хоть и с недовольным ворчанием, что она «лучше всяких юнцов знает свою работу» повитуха тщательно вымыла руки прокипяченной водой и использовала только чистое белье. Но зато потом она с превеликим удовольствием с молчаливого согласия Ольги выгнала Матвеева за дверь.
Несколько часов Сергей нервно мерил шагами свой двор, напряженно вслушиваясь в стоны жены. Пока наконец из-за дверей не раздался громкий плач младенца. Рывком парень распахнул дверь, оттолкнул замешкавшуюся Гульнару и подбежал к жене. Она лежала, устало улыбаясь, и прижимая к себе крохотного младенца. Когда Матвеев взял на руки сына, то ощутил небывалую гордость от осознания того, что теперь стал отцом. Он чувствовал, что держал на руках этого нового человечка, свое продолжение, и слезы радости текли из его глаз. Это была новая жизнь. В этом маленьком ребенке воплотились красота и величие Донецка, сила Тмутаракани и вольный дух Половецкой Степи; соединились прошлое, настоящее и будущее. Молодые родители решили назвать сына Александром.
Глава XXVIII
Дары волхвов
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык,
И с волей небесною дружен.
А.С. Пушкин «Песнь о вещем Олеге»