— Извини, Док, что заставил тебя вспоминать эти ужасы. Отдыхай! Тебе сейчас нужен покой и диетическое питание. Вот увидишь, как у нас в госпитале отлично кормят. Я к тебе еще зайду сегодня, — сказал Матвеев и ушел на утренний обход, обдумывая все услышанное.
Теперь он заходил проведать друга несколько раз на дню, и был очень рад, что состояние Алана начало улучшаться — он повеселел и нахваливал госпитальную еду, тем более, что его откармливали свежайшим мясом и отпаивали его любимым гранатовым соком. Правда, он еще был очень слаб: сказалась большая кровопотеря (литра 2, не меньше, по расчетам Сергея). По хорошему, ему бы надо было перелить пару гемаконов донорской крови, но Алан к своему стыду не знал собственной группы крови, а у Матвеева не было стандартных сывороток, чтобы ее определить и провести пробы на совместимость. Пришлось довольствоваться усиленным питанием, что помогало раненому достаточно быстро восстанавливаться. На следующий день с помощью друга Мамаев начал вставать и ходить по палате, а вскоре — и самостоятельно.
Однако, это мнимое благополучие продлилось недолго. На пятые сутки ближе к вечеру у раненого началась небольшая лихорадка, которой вначале не придали большого значения. Но через пару дней жар усилился и стал сопровождаться ознобом, сотрясающим все его тело. К этому присоединилась такая сильная потливость, что за сутки приходилось несколько раз менять постельное белье.
Сергей осмотрел друга и отметил, что его смуглая кожа у того заметно побледнела и приобрела даже какой-то восковой оттенок, а черты лица заострились. На запавших бледных щеках контрастно выделялся нездоровый румянец. Жизнерадостный Алан был безучастен и угрюмо смотрел перед собой. Всегда готовый к шуткам и никогда не терявший оптимизма, теперь он молчал и лишь тяжело и часто дышал. Случилось то, чего так боялся Матвеев — у Алана развивался сепсис. Сергей недоумевал: они же своевременно и правильно провели операцию, устранили источник кровотечения, обработали операционное поле кипяченой водой, сразу назначили антибиотики. Откуда же взялась инфекция? Молодой лекарь запаниковал, ведь у него не было чем лечить друга. Неужели Алан умрет у него на глазах после проведенной операции? Матвеев хотел идти на релапаротомию — повторную операцию, чтобы установить и ликвидировать очаг инфекции, но Алан был уже настолько слаб, что не перенес бы повторного вмешательства.
Ни Михайла Ратиборович, ни Георгий Ватомурос ничем не могли помочь несчастному Алану, состояние которого никак не улучшалось. Кроме того, будучи врачом, Мамаев и сам понимал свой диагноз и к чему он может привести. Сергей морально стал готовиться к худшему. Даже весть о возвращении в Семендер русской армии не могла поднять настроение ни тяжело больному Алану, ни тем более, переживающему тяжелое состояние друга еще и как личное поражение, Матвееву. Ольга, как могла, пыталась утешить мужа, но даже у нее это не получалось.
— Не казни себя, ты же сам меня учил, что все в руках Божиих, — поглаживая его голову, говорила она.
— Да, ты права, любимая, но все-таки, где же я допустил ошибку? — повернул к ней искаженное муками совести лицо Сергей.
— Но ты же сам говорил, что если бы вы его не прооперировали, он бы уже давно умер. Значит, вы ему хоть на несколько дней, но продлили жизнь. Я убедилась, что ты с другими лекарями, хоть и можете делать многое, но всё же не всесильны. Посмотри, скольким людям вы уже жизнь спасли.
— Должен же быть какой-то выход…
— Мне очень жаль, но единственный выход — смириться. И знать, что он погиб, как герой, защищая осажденный город и нас с тобой.
Но выход открылся внезапно и самый неожиданный. В день прибытия русской армии в Семендер Матвеева разыскал Кудеяр. Радостный старик увидел грустного Сергея, подпиравшего голову рукой.
— Возрадуйся, Сережа, война с хазарами закончилась! Мы победили! А самое главное, у меня теперь наконец-то есть вот что, — он торжественно продемонстрировал Матвееву все три части золотой пластины. — Я не хочу откладывать ни дня. Слишком долго я ждал этого момента! Завтра же едем на руины Беленджера, тут всего-то два дня пути. Представляешь, через три дня мы будем наконец-то дома, в своем времени!