— Вот тебе для справки, — сказал Санс с вымученной жизнерадостностью кого-то, кто спал всего два часа.
— Д-да, — Папирус подергал свой шарф, все еще пытаясь успокоить бешено бьющуюся душу, — это, безусловно, будет хорошим подспорьем для точной иллюстрации.
И только когда скелет почувствовал, что ему, наконец, удалось успокоить нервы, из кухни донесся пронзительный писк микроволновой печи, заставивший душу вновь биться в лихорадочном ритме. «Это просто микроволновка», сказал он себе, делая глубокий вдох, от которого ребра прижались к внутренней стороне нагрудника.
— …Все хорошо, бро?
Папирус немного слишком быстро выдохнул.
— Да, порядок, — ответил он и отправился в кухню, пока Санс не успел начать выспрашивать лишнее. Он налил кружку кофе, вытащил овсянку из микроволновки, потом перенес это все к столу и поставил кофе перед Сансом. — Я решил, что это поможет тебе полностью проснуться?
— Да, должно сработать.
Пока Санс отпивал кофе, Папирус мешал кашу в тарелке, дожидаясь, когда растворится сладкая посыпка. К его раздражению, Санс потянулся через стол и, выудив прямо из тарелки несколько сахарных горошин, бросил их в свой кофе.
— Санс!..
— Нужен сахар, — ответил Санс, криво улыбаясь. Он сделал еще один глоток кофе, потом взглянул в тарелку Папируса, и его ухмылка пропала. — …Овсянка? По какому случаю?
Папирус вздохнул, продолжая помешивать кашу.
— Это сегодня.
— О. Уже?
Смущенный спокойной реакцией брата, Папирус поднял взгляд.
— Я мог поклясться, что это должно было быть на следующей неделе, — отозвался Санс, постукивая пальцем по стенке кружки. — Неужели Ал на самом деле нужно встречаться с тобой так рано? Хех, ну, могу телепортировать тебя в ее лабу, если хочешь.
— Нет! — Папирус откинулся назад, хмуря надбровные дуги. — Я не об этом, и ты все равно в таком состоянии не будешь никуда телепортироваться. Помнишь, что случилось в последний раз, когда ты попытался после трех часов сна?
— Неа.
— Мы появились, наполовину утонув в озерном иле в Водопадье. И Герсону пришлось выуживать нас из этой грязи.
Папирус слишком поздно узнал глупую улыбку на лице брата.
— Но мы же не рыбы, бро. Приличных скелетов принято выкапывать, разве нет?
— Это даже не… — он махнул рукой на попытку критиковать шутку, Санс все равно уже задыхался от смеха. Рыкнув, он в шутку шлепнул брата. — Пей уже свой кофе! — с этим он сунул ложку овсянки в рот, проигнорировав то, как она обжигала горло.
«По крайней мере, — думал он, — таким чокнутым Санс бывает только от недосыпа. Не то чтобы недостаток сна сам по себе был хорошей штукой, но могло бы быть и хуже. Уже хорошо, что он не шарохается по дому, обтирая стены в стельку пьяный».
По крайней мере. Уже хорошо. Могло быть и хуже.
Иногда он мог поклясться, что сам проглотил немного этой проклятой сыворотки из эхо-цветка, так часто в голове вертелись одни и те же фразы.
— Подожди, куда он делся?
Папирус оглянулся на Санса и обнаружил, что тот пялится на пустую банку, которая стояла на столе.
— Куда он делся? — повторил Папирус, зачерпнув еще одну ложку овсянки.
Санс поднял крышку, лежавшую рядом с банкой, и осмотрел со всех сторон.
— Сверчок!
— О, а мне-то было любопытно, как он здесь оказался, — Папирус обвел взглядом гостиную и нахмурился. — Я слышал его, когда спускался сюда.
Санс раздраженно заворчал.
— Поможешь мне его поймать, ладно?
Сделав еще один глоток кофе, он встал из-за стола и потер глазницы. Папирус с некоторой неохотой поднялся вслед за ним, и они приступили к обыску гостиной. Санс не сильно помогал, только зевал и постоянно тер глазницы, но, в конце концов, Папирус обнаружил жука, приютившегося на дальней стене, рядом с лестницей.
— Иди сюда, малышка-жучишка… — сказал он, наклоняясь, чтобы его поймать. Потребовалось несколько попыток, потому что сверчок оказался прытким, но, наконец, Папирусу удалось зажать его между большим и указательным пальцами. Скелет поднял его.
Жук беспомощно барахтался в его хватке.
Он невольно разжал пальцы и отпрыгнул назад, его душа гулко билась в груди. Санс быстро подхватил сверчка ладонью, обернутой рукавом.
— Все нормально, бро. Сверчки не кусаются, — заверил он, неся жука обратно к столу.
Но Папирус выпустил его не поэтому. Его кости содрогнулись.
— Иди сюда. Я хочу тебе кое-что показать, — Санс уже сидел за столом, прижимая сверчка к столешнице.
Папирус медленно подошел, демонстративно не глядя на жука.
— Ты собрался его мучать?
Санс бросил на брата взгляд.
— Это ему не навредит, бро. Просто… немного запутает.
— Тоже ничего хорошего, — пробормотал Папирус, садясь на свое место и сверля взглядом овсянку. Он уже не был уверен, что у его остался аппетит.
— Так вот, потребовалось время, но я думаю, что в этот раз получилось, — продолжил Санс, в его голосе слышался редкий намек на волнение. Его было приятно слышать, по крайней мере. — Это было, эм… — он прищурил глазницы, разглядывая ряд пузырьков, наполненных лазурной жидкостью, и, наконец, остановив свой выбор на втором слева, окунул в него пипетку. — Вот этот.
— К-как ты поймешь, что это сработало? — Папирус обнаружил, что спрашивает вслух, как будто если он узнает, то у него будет надежда не смотреть.
Санс повертел пипетку в пальцах, изучая дозировку.
— Должно быть, будет делать что-то повторяющееся. Скрежетать, прыгать на месте или вперед, даже когда упрется в стену… Вот что-то из этого, и ничего больше.
Вздохнув, Папирус заставил себя смотреть, как Санс подносит пипетку к сверчку, стараясь ничего не пролить. Его кости ныли от напряжения, а душа тревожно стучала. «Он делает это ради тебя, — напомнил он сам себе, хотя ему совершенно не хотелось этого видеть. — Он не спал ночами ради тебя».
Если бы только он мог сделать что-нибудь еще…
— Всего двух капель должно хватить, — Санс поднял пипетку над жуком и, немного поколебавшись, наконец, сжал ее. Две капли жидкости упали на голову жука. — И…
Они ждали.
После нескольких секунд, проведенных в напряжении, Санс убрал руку, и сверчок тут же спрыгнул со стола. Он несколько раз скакнул в разные стороны, а потом затерялся среди узоров ковра.
Папирус не был уверен, успех это или нет, до тех пор, пока не услышал, как Санс застонал от отчаянья и дал своей голове со стуком упасть на стол.
— Я думал… думал, что в этот раз у меня получилось. Я был уверен…
— В-все нормально, Санс, — сказал Папирус и протянул руку через стол, чтобы потереть плечо брата, пытаясь скрыть этим свое облегчение.
— Нет, не нормально, — Санс сжал голову руками, по-прежнему не поднимая ее от стола. — Мне нужно в этом разобраться. Нужно понять… Эта сыворотка не вечна.
— Ну… — Папирус вернулся к овсянке и снова помешал ее. Она почти остыла. — Может, в этом нет такой уж необходимости.
— Мы уже обсуждали это, Папирус — Санс, наконец, поднял голову и выглядел более уставшим, чем тогда, когда только проснулся. — Я не думаю, что ты…. что хоть кто-нибудь сможет вразумить эту хрень.
— О-о-он не хрень! — Папирус ударил кулаком по столу, его лицо нагрелось от гнева раньше, чем он успел осознать собственную злость. — Перестань его так называть! Ты н-не можешь…
Санс закрыл лицо ладонями, и Папирус замолчал, стыдливо опустив взгляд — иногда было легко забыть, что он не единственный, кому Флауи причинил боль. Он все еще не знал подробностей того, что произошло между Флауи и Сансом в ту ночь, но если это было что-то вроде того, чего он боялся… Санс имеет полное право злиться.
В его несуществующем желудке забурлил тошнотворный гнев от мысли, что Флауи мог ранить Санса. Мысль, что кто-то мог ранить брата, просто немыслима. Даже если Санс не был… если ему не был нанесен урон, все еще оставалась…