Ему казалось, что он сидел так очень-очень долго. Пытаясь подобрать слова — слова, которые он никогда не думал, что ему придется говорить, слова, которые он никогда не хотел бы говорить. Но он должен был их сказать.
Он заставил себя подумать о том, что сотворил Флауи, возненавидеть его за это; он думал о том, как Флауи напал на него без причины, из-за него Папирус заболел и не смог быть рядом, чтобы помочь Сноуи, о том, как цветок заставил его думать, что все произошедшее его вина — порой это чувство все еще преследовало его — и снова заманил в лес, и…
Он должен это сказать.
— Я не думаю, что дальше м-могу быть твоим другом.
В его разуме тут же завертелся ворох мыслей, ему хотелось взять слова обратно, но они уже были произнесены, слышал их Флауи или нет. Он снова открыл рот и заговорил нервным взволнованным голосом.
— Но… но если, к-когда тебе станет лучше, ты захочешь… начать все с чистого листа, так сказать, т-то я-я!..
Папирус снова вытер лицо и протянул дрожащую руку.
Его взгляд метнулся назад к лозам, чтобы убедиться, что они не тянутся к нему, не пытаются схватить за запястья, или атаковать Тамарак, или…
Втянув воздух, он протянул руку и положил ее на стебель Флауи. Выражение лица Папируса, прежде испуганное, теперь стало твердым.
— Санс не считает, что ты можешь измениться, но… я считаю. Я верю в тебя, Флауи, — он погладил пальцами синеватый стебель, как будто надеясь, что это его утешит. — Я могу помочь тебе, если ты позволишь. Но если нет… — его рука задержалась еще мгновение, а потом скелет убрал ее. — Ну… я надеюсь, что ты понимаешь.
Папирус еще какое-то мгновение неподвижно сидел, разглядывая Флауи. Глаза цветка были по-прежнему стеклянными, но, кажется, скелет уловил изменение выражения его лица — его веки как будто немного опустились, а уголки рта слегка дернулись.
Или, может, это было просто его воображение.
Вздохнув, Папирус откинулся назад.
— Пожалуйста, подумай об этом… если можешь, — и с этим он, наконец, поднялся на ноги.
Тамарак моргнула несколько раз, поднялась вслед за ним и потянула ноги. Когда он повернулся к выходу из пещеры, она пошла рядом, держась совсем близко.
— Это были не те слова, которые я ожидала услышать, — тихо заметила она.
Папирус оглянулся на нее.
— Ты… думаешь, я сказал правильно?
Немного помолчав, она тряхнула рогами.
— Если ты так думаешь.
Санс по-прежнему стоял у входа в пещеру, опустив голову, сунув руки в карманы и дыша медленно и размеренно. Можно было подумать, что он спит, но Папирус знал, что это не так. Когда они проходили мимо, Санс моргнул «пробуждаясь» и поднял взгляд.
— О, уже закончили? — спросил он, зевая.
— Да, — ответил Папирус, не оглядываясь. — Теперь мы можем идти.
Санс потащился за ними, кивнув Малому Псу, когда они развернулись в сторону холма. За их прогулкой наблюдал гифтрот, которого они видели раньше, потом он качнул головой и вернулся к пещере.
— Как теперь себя чувствуешь, бро?
Ответ должен был звучать как «лучше». Или «бремя снято», как однажды сказала Тамарак.
Но он мог сказать только правду.
— …Странно, — признался он. — Это… в конце концов, это еще не конец.
— Ну, основная нервотрепка кончилась, — сказал Санс и ухмыльнулся, услышав, как Папирус ворчит. — Давайте притворимся, что это так, хотя бы на сегодня.
— Совершенно верно, — поддержала его Тамарак. — У нас ведь все еще намечается пикник. Да?
— Конечно, Тамарак, я приготовил для тебя отличную еду! — улыбнулся Папирус.
— О? — ее уши опустились, хотя он не понял почему.
— Да. Нарезка из помидоров, салата моркови, и несколько порезанных крабовых яблок, — ответил он с улыбкой, а Санс поднял контейнер с едой.
Она с облегчением выдохнула, закрыв нижние глаза.
— Звучит здорово.
— Разумеется, ты можешь угощаться моими спагетти.
— Или водяными сосискам, — добавил Санс, перехватив поудобнее пучок рогоза, который нес.
Она одновременно посмотрела на них отдельными парами свои глаз.
— Нет.
Санс ухнулся, а Папирус не смог сдержать смех — искренний, громкий смех, в котором не было страха. Это стало чем-то таким редким для него, но он знал, что со временем научится смеяться чаще.
А что касается Флауи…
У него будет время подумать об этом позже. Когда сыворотка, наконец, прекратит свое действие.
А до тех пор, он будет отчаянно держаться за такие моменты.
Комментарий к Глава 15. С чистого листа
* тут Санс говорит ani-mazing - производная из слов удивительно и аниме.
Новое боевое тело Папируса:
http://asleepyskeleton.tumblr.com/post/153850146768/battle-body-mk-ii-from-an-upcoming-chapter-of-my
Примечание беты:
Глава еще не отредактирована.
========== Эпилог ==========
В тот миг, когда ему удалось удержать единственную непрерывную мысль, он перезагрузился.
Мир вернулся к нему в водовороте золотого, пурпурного и зеленого, резче, чем в какую бы то ни было перезагрузку до этого. Его мысли больше не зацикливались, превращаясь в поток бесконечных повторов, и он наконец-то, наконец-то мог думать.
Вот только он недооценил, насколько трудно это будет.
Его мысли, его разум, его зрение — все снова было чистым, таким чистым, что приносило боль. Тишина звенела в голове, и это непередаваемое ощущение казалось почти таким же плохим, как то ужасное проклятие, тот недуг…
Из всего, что с ним когда-либо случалось, это было едва ли не самое страшное.
Это напоминало тысячи сбросов, случавшихся одновременно, снова и снова, и он не мог от этого сбежать. Он и не представлял, что мусорный мешок способен на такую ужасающую магию, он не мог собрать свои мысли, чтобы сбросить, и это ощущение было бесконечным, он не мог спать, едва мог думать, не мог пошевелиться, не мог ничего, и это было больно, и все не прекращалось, но теперь все ушло, однако даже это приносило боль — тишина и пустота окружения казались невыносимы…
— МАМОЧКА! ПАПОЧКА! — всхлипнул Флауи, поднимая стебель над почвой, по его лицу катились слезы, капая с лепестков. За многие перезагрузки он научился подделывать слезы, но эти были не такими… эти были настоящими, горькими слезами страха и боли. — ПОМОГИТЕ!
— Азриэль?!.. — пророкотал глубокий голос, и Король обернулся к нему.
— П-папочка, что со мной?!..
Этот сценарий он разработал какое-то время назад, и прибегал к нему в случаях, когда по какой-то причине планировал взаимодействовать с Королем или Королевой.
В этот раз причина заключалась в том, что он нуждался в утешении, и утешение было нужно ему прямо сейчас.
Король в считанные секунды оказался рядом, заливаясь слезами и причитая о том, как ему жаль, что он позволил этому произойти, и что сейчас все будет хорошо, и что он обязательно выяснит как можно помочь.
Флауи пропустил все мимо ушей, просто прижался к груди Короля и притворился, что это приносит ему утешение.
Он не знал, что собирается делать в этом тайм-лайне, да и ему было все равно, лишь бы только как-то заставить себя забыть о том аде, из которого он сбежал.
Но потом Король положил лапу на стебель, и Флауи замер.
Медленно в голове начало всплывать туманное воспоминание. Искаженное и запутанное, но точно настоящее — кто-то еще клал свою лапу… свою руку… на его стебель, и что-то говорил. Он не мог вспомнить что именно. Зато помнил, что в словах звучала доброта… и он помнил ощущение тонкой, облаченной в перчатку руки, поглаживающей его стебель небольшими кругами, даря утешение.
…Но этого не могло быть. Зачем ему это делать? После всего, что с ним случилось, после всего, что Флауи сделал с ним, зачем ему возвращаться? Зачем ему быть… добрым к нему?
Маленькое хрупкое тельце Флауи задрожало, и он зарылся лицом в мех на груди Короля.
Он не понимал…
Ничего не понимал.