Даже завтракать не стал, потому что пока я носился по квартире, он бесконечно твердил: "Подожди, пойдем вместе. Нам ещё цветы купить нужно". Вот уж чего мне меньше всего на свете хотелось, так это идти в школу с цветами и Дятлом в сопровождении.
Свой класс нашел сразу. Классная, на удивление молодая и пышногрудая блондинка, столь энергично размахивала табличкой с надписью 11"А", что её только слепой мог не заметить. Возле неё столпилось несколько образцово-показательных учеников типа Дятла с букетами, а сзади, чуть поодаль, стояли мои вчерашние знакомые — Тифон и Лёха.
Белая рубашка Тифона, судя по всему, была лишь формальностью, потому что надета она была поверх длинной серой футболки, а рукава её были по локоть закатаны, на шее же болталась многослойная черная бандана-маска, из таких, которыми мотоциклисты защищают лицо от ветра.
Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на всеобщее оживление так, словно случайно забрел поглазеть. Тогда как Лёха — довольный и сияющий, безукоризненно одетый по форме, но в подвернутых брюках и без носков, увлеченно болтал с девчонкой в короткой расклешенной юбке и на высоких каблуках. Её рыжие, забранные наверх волосы, были такие густые, что казалось, ещё немного, и рассыплются по плечам.
Я как увидел её, тут же остолбенел. Но не только потому, что она была второй рыжей красавицей, встретившейся мне в этом районе, точно я попал в какое-то ирландское гетто, а потому что ужасно походила на Трисс Меригольд — соблазнительную ведьму из третьего "Ведьмака". Королеву моих детских мечтаний. Только лицо у Трисс всегда оставалось строгим и сосредоточенным, эта же девушка светилась, как летнее утреннее солнце. А её длинные загорелые ноги окончательно выкинули меня из реальности, так что я машинально остановился, будто мог упасть, и застыл, как полный придурок.
В новой школе, определенно, есть свои плюсы. Новые девчонки всегда красивее старых. Тех, которых знаешь с первого класса, и которых наблюдал во всех видах их переходного развития: беззубых, прыщавых, вымахавших выше тебя головы на три, а потом резко уменьшившихся. Ни тебе изюминки, ни загадки.
Из эстетического ступора меня вывел телефонный звонок.
— Привет, котик! Ты уже в школе? — голос у мамы был запыхавшийся.
Но я не успел ничего ответить, как она снова затараторила:
— Обживаешься? Нравится?
Зачем она это говорила? Знала же, что не нравится.
— Находишь общий язык с бабушкой?
— Угу, — буркнул я, хотя вчера вечером собирался объявить, что больше не вынесу в этой семейке и дня.
— Ладно, всё. Целую. Бегу с Алёнкой в поликлинику. Вечером созвонимся.
Она сбросила вызов, я огляделся, а весь мой новый класс уже направился разбирать первоклашек.
Школа здесь была типовая, в точности как моя старая. Два узких прямоугольника, соединенные стеклянным переходом. Большой прямоугольник — три этажа с классами, в маленьком — столовая, актовый зал и физкультурный. Только стены бледно-персиковые, а не уныло-зеленые. На первом этаже огороженная раздевалка, большой холл с зеркалами и диванами, довольно чистенько и, если бы речь шла не о школе, я бы сказал уютно.
На первом уроке Наталья Сергеевна — математичка, сразу начала знакомить класс со мной. Вызывала к доске и торжественно представила:
— Ребята, хочу проинформировать вас, что у нас новенький мальчик. Никита Горелов. Правильно я говорю?
— Угу.
— Никита перевелся сюда из другой московской школы. Надеюсь, вам как одиннадцатиклассникам не нужно напоминать о правилах гостеприимства и хорошего тона?
— Конечно, не нужно! — тут же выкрикнул Лёха. — Мы самый гостеприимный класс в мире!
— А что по этому поводу думает Трифонов? — Наталья Сергеевна подошла к третьей в центральном ряду парте, где сидели Лёха и Тифон. — Есть ли у Никиты шансы выжить в этом классе?
— Не волнуйтесь, выживет, — прохрипел в ответ Тифон.
— Смотри, в этом году условия те же. Одно неосторожное движение, и ты пулей вылетаешь из школы.
— Я в курсе.
— И что за вид?
— Горло болит, — он прижал бандану ещё плотнее к шее, чтобы не дай бог не засветить дракона.
— Всё равно приведи себя в порядок. Каникулы закончились.
Голос у Натальи Сергеевны был холодный и немного стервозный.
— Хорошо, — послушно согласился Трифонов.
Она хотела ему ещё что-то сказать, но потом передумала и вернулась ко мне:
— А ты, Никита, садись ближе. Вон, к Поповой на вторую. Им с Емельяновой противопоказано за одной партой сидеть, — с этими словами она рассадила двух громко болтающих подружек.