— У меня тоже есть право на личную жизнь, — раздраженно заявила она. — Наконец всё стало налаживаться, а тут ты со своими капризами. Семнадцать лет — это немалый срок. Семнадцать бестолковых лет. Только представь!
Подобное заявление было слишком даже для неё, но я решил держаться до последнего.
— Всё это время я занималась только тобой, а теперь у меня появился ребенок.
— Получается, я не твой ребенок.
— Ну, конечно мой. Но далеко не ребенок. У тебя рост сто восемьдесят и нога сорок третьего размера.
— Сорок второго.
— Пожалуйста, прекрати со мной препираться. В прежние времена родители выгоняли детей из дома, как только им исполнялось четырнадцать.
— В прежние времена детей и в жертву богам приносили.
— Никита! Не нужно ёрничать. Это не обсуждается. Летом отдохнешь у бабушки Гали, а с первого сентября, как миленький, отправишься к папе. Счастье, что он согласился тебя взять. Впрочем, это справедливо. Не мне же одной отдуваться.
— Мам, я тебя прошу, — я очень старался договориться по-хорошему. — Хочешь, буду помогать с Алёнкой? Могу на молочку ходить и во всей квартире, хоть каждый день убираться.
— Это всего на год. А как закончишь одиннадцать классов, что-нибудь придумаем.
И так это просто получалось: "всего-то на год". Может, для неё год не срок, а как по мне, так целая вечность. Триста шестьдесят пять дней заточения в невыносимых условиях. А ведь я ничего плохого не сделал, ни в чем не провинился, просто у неё "наконец всё стало налаживаться".
Мама познакомилась с Игорем три года назад в Турции, прошлым летом они поженились, а этой весной родилась Алёнка.
В целом, Игорь был нормальный: ни плохой, ни хороший, обычный сорокалетний мужик — тренер в фитнес-центре, разведенный и повернутый на здоровом образе жизни. Вначале он проявлял ко мне некое дружелюбие, даже радиоуправляемый вертолет подарил, но потом, после их свадьбы я стал для него чем-то вроде мебели. Моё внимание ему тоже особо не требовалось. Зато мамино полностью переключилось на него.
— Ладно, спать я могу и у папы, но можно мне хотя бы в школе своей остаться?
— Это на другом конце Москвы. Полтора часа дороги.
— Мне не сложно, а новеньких нигде не любят. Их третируют и гнобят.
— В таком случае, — откликнулась мама довольно равнодушно, — у папы появится отличная возможность восполнить пробелы твоего мужского воспитания.
Сказала она это с такой долей скептицизма, что мне стало немного обидно за папу. Ведь, пока они не развелись, он занимался со мной не меньше, чем она. Дело в том, что у мамы был бзик — сделать из меня какого-то суперчеловека. Супергения и супергероя в одном флаконе.
С двух лет меня ежедневно водили во всевозможные группы развития, кружки и секции: логопед, йога, ритмика, шахматы, английский, акварель, веселый счет, гимнастика, футбол, легкая атлетика, прыжки с трамплина, уроки красивого письма, литературная мастерская, театральная студия и артистическое фехтование. Перечислять можно было бы до бесконечности.
Кажется, в Москве не осталось ни одного направления, которое бы мы не попробовали, включая лепку из соленого теста и бумагопластику. Хорошо хоть не во все спортивные секции меня принимали и в музыкалке сразу завернули.
В будние дни мама возила меня на своей машине по всему городу, умудряясь одновременно ещё и работать. Я вообще плохо помню её без телефона в руке. У них с подругой бизнес свой, туристический. Очень нервное и ответственное дело, поэтому вечером, когда мы, наконец, оказывались дома, а папа приходил со своей работы, то они начинали долго и неприятно ругаться. После чего папа прятался в моей комнате и читал мне книжки. Он говорил, что я действую на него успокаивающе. А в выходные дни на занятия я ездил с ним. И в кино мы вместе ходили, и на Игромир. Папа, в отличие от мамы, никуда не мчался, не паниковал, не раздражался, и, как ни странно, везде успевал. Одним словом, раньше папу я любил и готов был переехать к нему, даже бабушку бы вытерпел, но жить в одной комнате с его недоделанным приемным сынком меня совсем не прикалывало.
— Умоляю, мама, я и дня не вынесу с этим придурком.
— Ваня не придурок. У него оценки лучше твоих. Он просто больной и очень несчастный мальчик.
— Несчастный? Ха! Не несчастнее моего.
— Что ты такое говоришь? Сплюнь и постучи.
— Но у меня здесь друзья и…
— Друзья? — мама закатила глаза, точно я сморозил невероятную чушь. — Вот только не нужно этой высокопарной лирики. Друзья, Никита, это такой атавизм, пережиток прошлого, когда у людей было много свободного времени, и они не могли справиться со своими проблемами в одиночку. А в современном обществе, в условиях жесточайшей конкуренции, дружба — это тебе не детсадовское "один за всех и все за одного", а осознанное взаимовыгодное сотрудничество, где люди приносят друг другу пользу. А от твоего Боряна и Вовки Петухова никакой пользы. Так что тебе вполне хватит соцсетей, которые с переездом на другое место, никуда не денутся.