Уверенно идёт вперёд, ускоряя шаг, но при этом тихо ступает к существу, что даже и человеком после этого не назовёшь, которое что-то читает в книге, стоя лицом к стенке, у которой Ледибаг недавно прибывала. Быстрее, быстрее. Наклонятся к телу любимого. Она была права — кровь. Как же брюнетка жалеет, что права. Тут же снимает кольцо с его пальца, отменяя превращение. Квами тоже досталось. Героиня срывает с блондина рубашку и обвязывает ей рану, затягивая туже. Это должно помочь. Хоть ненадолго, но помочь. Нежно берёт Плагга в одну руку, другой сжимает кольцо. Нет, эгоистично сейчас пробовать навык объединения сил, про который она узнал из книги Мастера. Надо его убрать, спрятать! Да что угодно, но спасти от уже направляющего свой посох злодея.
Нет, спасать — не из её оперы, а вот защищать — уже другое дело. Аккуратно кладёт котёнка на слегка вздымающуюся грудь Адриана и разворачивается, уже крутя незаменимое йо-йо. Уверенно, сверля глазами своего противника, идёт, вырисовывая своим оружием знак бесконечности; волосы в хвосте покачиваются при ходьбе, что добавляет ей более устрашающий, но при этом грациозный вид. Подойдя на метр, она начинает говорить с такой горечью, что уши у любого, был бы он в сознании, свернулись бы в трубочку:
— Как можно быть настолько бесчувственным?! Как можно пойти на такие жертвы?! Как вы смеете даже прикасаться к своему сыну после таких намерений?! — ЛедиБаг, казалось, уже не говорит, а шипит, словно гремучая змея; затем останавливается в нескольких сантиметров от него и продолжает:
— Теперь мне понятна вся ваша сущность, что скрывалась за неприветливым модельером.
— Неужели теперь вся моя коллекция покажется тебе, Маринетт, лишь кусками ткани? — с ухмылкой, закрыв книгу и только сейчас взглянув на девушку, говорит Габриэль. — Удивилась, откуда я знаю твоё имя? Не волнуйся, он и слова не сказал. Подозревать тебя я начал ещё с того вечера, когда ты…
— Это не имеет значение! — кричит девушка, перебивая его.— Мне плевать, что и когда вы поняли! Ваш сын, чёрт возьми, чуть не умирает, а вы. — Она обводит его взглядом. — Ни одной мышцей не дрогнули! Это ваш сын! — из глаз текут слёзы, а в горле застревает ком, но даже несмотря на то, что произносить слова всё сложнее, так как девушка понимает, что теперь жизнь её любимого «балбеса» зависит лишь от них, она продолжает:
— Он — результат вашей сильной любви! Вашей искренней и прекрасной любви! Видеть, как любимый муж делает замах ножом на любимого сыночка — самая ужасная пытка, а ещё знать, что любимый это делает ради, как вы говорите, собственного возвращения, разбивает её сердце в тысячу раз сильнее! Никакая мать ни за что на свете не будет желать смерти своего ребёнка ради себя! Никакая не захочет жить при таких условиях! И разве, так сильно любя свою жену, вы позволите ей страдать?! Вы так запросто разрушите то, что сближало вас все эти годы совместной жизни?! Поздравляю! Вы это сделали, даже не изменив выражения лица! — слова, что она произносит последними, прежде чем взять на руки Адриана и убежать с ним, кажутся очень тихими, полными сожаления и даже… жалости. — А ваше холодное сердце, видимо, никогда не любило этого ребёнка!
Маринетт бежала по крышам так быстро, как не бегала никогда раньше. Ждать машины скорой помощи бессмысленно. Плевать на то, что Бражник может напасть на город. Плевать, что, возможно, жизнь Парижа на волоске! Это сейчас проблемы Ледибаг, а не Маринетт, которая, хоть и в костюме супер Леди, направлялась в сторону больницы. Важна каждая минута, каждая секунда. Нужно быстрее, быстрее бежать и не забыть забрать Плагга, что успел устроится в кармане брюк. Бедному тоже нелегко, но он сильнее обычного человека. Он справится. Мастер сможет ему помочь.
Девушка буквально влетела в здание. Дежурный администратор, завидев её ещё с крыши здания напротив, тут же сообщил врачу, так что теперь Леди просто положила тело любимого на тележку-каталку*.
— Мисс, мы сделаем всё, что в наших силах, — успокоил её доктор, который был высоким мужчиной лет тридцати с тёмно-каштановыми волосами.
— Спасибо, — ответила супергероиня и покинула здание. Придя к Мастеру, без единого слова, кроме «Здравствуйте», она отдала котёнка и помчалась на поле ещё не законченной битвы.
— Ну что ж, рад, что ты соизволила вернуться, — съязвил Бражник, тут же запустив в неё приветственную акуму. — Знаешь, зелье уже почти готово. Осталось лишь один ингредиент — ты.
— Ха, я? И зачем я вам понадобилась? — выразив ложное удивление, съязвив в ответ, ответила она.
— Тело, мне нужно твоё тело. Думаю, оно будет шикарной оболочкой!
— Вы уж извините, но я на это не соглашусь!
— Тебя никто и не спрашивал. — На Леди с двух сторон полетели полчища акум, которые обвили тело девушки так быстро и так сильно, что она не могла двигаться. — Проблема пяти минут, а я думал, что ты сообразительная! Пока ты где-то шлялась, избавляясь от этого паразита, ловушек я напридумывал кучу! Как видишь, ты попалась только в одну из них. Жаль, думал поразвлекаться. — Бражник развернулся к ней спиной и направился в сторону окна. Сквозь витражные стёкла проникали золотистые лучи заходящего солнца, весело переливаясь на бетонном полу. — Пока не пришло время, хочу рассказать тебе о твоем поражении поподробнее. Я желаю вернуть себе свою любимую, а ты врываешься ко мне и переманиваешь сына на свою сторону! Почему я его ранил? — он развернулся к Леди, смотрящей на него поистине пугающим злобным взглядом, ухмыльнулся такой до боли знакомой ухмылкой, и продолжил: — Кажется, у одного русского писателя, вроде у Гоголя, есть произведение «Тарас Бульба», так вот, там есть прекрасная строчка-объяснение: «Я тебя породил — я тебя и убью». Что же сделал я с сыном, который был против возвращения своей любимой матери? Ранил, всего-то. Не убил, а ранил. Не умрёт твой «трупик». — Слово, которое прозвучало из его уст последним, было наполнено такой мерзкой желчью, от которой девушка закусила губу, чтобы не усугубить положение и не сказать пару ласковых в ответ. — Видишь ли, говорят, что добро всегда побеждает зло. Теперь-то ты поняла, что была всё время на стороне зла? — он повернул голову вправо, чуть наклонил и продолжил: — Ну, время пришло! — схватив кубок, что стоял на полу, мужчина решительно направился к пленнице, поднёс к губам и произнёс: — Ты— ошибка этой жизни! А теперь прощай! — с этими словами он наклонил сосуд и жидкость медленно полилась по горлу, тогда Бражник уменьшил угол наклона и теперь лишь капли смеси падали с подбородка.
«Ещё чуть-чуть», — подумала Маринетт, прежде чем закрыла глаза и оставила этот мир.
И спустя мгновенье её глаза открылись вновь.
— Габриэль… Это ты, мой Бонем**? — нежно прозвучали слова девушки.
— Да-да, конечно я! — воскликнул Бражник, щёлкнув пальцами, и тут же тёмные бабочки разлетелись в разные стороны. — Получилось, любимая, ты здесь! — казалось, его вечно холодные, как Северный Ледовитый океан, глаза начали таять, словно снег весной. Холодный голубой оттенок начинал превращаться в пастельный. Сердце, что было заковано, казалось, ничем не разрушимыми цепями, снова открыто. — Я так скучал. — Он нежно взял девушку за подбородок и провёл пальцем по щеке.
— Я тоже, сладкий, но где же моё солнышко?
— Солнышко? Какое солнышко, радость моя?
— Как? Неужели? Что с ним? Что с нашим ребёнком? Что с Адрианом? Что с ним случилось? — испуганно произнесла вернувшаяся, оглядывая комнату.