Я едва закончил закатывать глаза, как поступил следующий звонок.
— Да? — сухо ответил я.
— О, хорошо. Ты ещё не совсем скатился в саморазрушение, — доктор Эмри Садик был психологом, элитным тренером по выступлениям и худшим на свете нечаянным другом. Мужчина знал большинство моих самых тёмных и глубинных секретов. Я уже прекратил попытки разубедить его в том, что меня стоит спасать.
— Ты позвонил по конкретной причине или просто побесить меня? — спросил я.
Я услышал безошибочно узнаваемое щёлканье и постукивание, с которым скорлупа от фисташек, которые он всегда ел перед ужином, падала в миску. Я мог представить его за столом в кабинете, баскетбольный матч показывается без звука, а перед ним лежит ежедневный кроссворд. Эмри был мужчиной, который верил в рутину и продуктивность… и поддержку друзей, даже когда те его не хотели.
— Как всё прошло сегодня?
— Нормально. Депрессивно. Грустно.
Щёлк. Щёлк.
— Как ты себя чувствуешь?
— Разъярённо, — ответил я. — Такой мужчина мог бы сотворить ещё больше добра. Он должен был получить больше времени. Его семья до сих пор нуждается в нём, — я до сих пор нуждался в нём.
— Ничто так не подкашивает наш фундамент, как неожиданная смерть, — посочувствовал Эмри. Он-то знал. Его жена четыре года назад скончалась после автомобильной аварии. — Если бы мир был честным и справедливым местом, у твоего отца было бы больше времени?
Щёлк. Щёлк.
В честном и справедливом мире Ансель Роллинс прожил бы весь свой срок, а в день освобождения скончался бы болезненной и травматичной смертью. Вместо этого он сумел избежать наказания из-за инсульта, который тихо оборвал его жизнь во сне. От несправедливости этой ситуации ярость так и сотрясала ту запертую коробку внутри меня.
— Ты уже пятнадцать лет не являешься моим психологом. Я больше не обязан говорить с тобой о нём.
— Как один из немногих людей на этой планете, которых ты можешь терпеть, я лишь подмечаю, что когда две отеческие фигуры умирают в пределах шести месяцев друг от друга — это тяжело для любого человека.
— Полагаю, мы установили, что я не человек, — напомнил я ему.
Эмри невозмутимо усмехнулся.
— Ты человечнее, чем ты думаешь, друг мой.
Я фыркнул.
— Можно обойтись и без оскорблений.
Щёлк. Щёлк.
— Как всё прошло с дочерью Саймона?
— С которой? — намеренно увильнул я.
Эмри хрюкнул.
— Не заставляй меня ехать к тебе в снегопад.
Я закрыл глаза, чтобы не испытывать тяги посмотреть в сторону дома Слоан.
— Всё было… нормально.
— Ты сумел вести себя цивилизованно на похоронах?
— Я почти всегда цивилизованный, — устало рявкнул я.
Эмри усмехнулся.
— Чего бы я ни отдал за возможность познакомиться с легендарной Слоан Уолтон.
— Тебе понадобится не одна сессия, если ты захочешь выяснить, что с ней не так, — сказал я ему.
— Меня поражает то, как крепко она забралась к тебе под кожу, учитывая что ты экспертно и хирургическим путём удаляешь раздражающие факторы из своей жизни.
Щёлк. Щёлк.
— Как Сэди сыграла на пианино на концерте? — спросил я, меняя тему на ту, которую мой друг никак не мог игнорировать: его внуки.
— По моему скромному мнению, она превзошла остальных пятилеток своим блестящим исполнением «Я Маленький Чайник».
— Естественно, она лучшая, — согласился я.
— Я пришлю тебе видео, как только разберусь, как отправить десять минут трясущейся записи.
— Уже не терпится, — соврал я. — Ты уже набрался смелости пригласить соседку на свидание или до сих пор шпионишь из-за шторок?
Мой друг влюбился в стильную разведёнку, живущую по другую сторону улицы, и, по его же словам, умудрялся лишь хмыкать и кивать куда-то в её сторону.
— Удачный шанс пока не представился, — сказал он. — А ещё мне хотелось бы подметить, как иронично, что ты побуждаешь меня вновь начать встречаться.
— Брак — это хорошо для некоторых людей. Людей вроде тебя, которые вечно сжигают запеканки и нуждаются в хорошей женщине, которая заставила бы тебя перестать одеваться как звезда ситкомов из 1980-х.
Фары по соседству скользнули светом по забору, который отделял мой двор от Слоан. Я поднялся на ноги и подошёл к окну в другой стене, из которого было видно фасад её дома. Похоже, Слоан получит компанию, хочет она того или нет.
Эмри усмехнулся.
— Не впутывай в это мои кардиганы. Ужин на следующей неделе по-прежнему в силе? Думаю, я наконец-то разобрался, как обойти твоего раздражающего коня.
Наши отношения с Эмри начались как сессии с психологом, а в итоге переросли в дружбу, которая каждые две недели требовала ужина и партий в шахматы. Он был неплох. Но я всегда лучше.