— Мне пора возвращаться. Завтра утром ещё один экзамен.
— Вы уверены? Снегопад, похоже, усиливается.
— Шоссе чистые, а у меня полноприводный автомобиль, — заверил он меня.
Я проводила его до двери.
— Очень приятно было познакомиться, Аллен.
— Взаимно, Слоан.
Я помахала Аллену вслед и только успела убрать кружки и снова начать плакать, как в дверь опять позвонили. Трель звонка ещё эхом отдавалась по дому, а по древесине уже бодро заколотили кулаки.
— Серьёзно? Не дадут девушке в тишине и спокойствии пережить эмоциональный срыв? — пробормотала я в сырую салфетку.
— Впусти нас, пока мы не отморозили задницы, — проорала Лина через входную дверь.
— Мы принесли обнимашки и текилу, — крикнула Наоми.
— Наоми принесла обнимашки. Я принесла текилу, — поправила Лина.
— Чёрт, — пробормотала я себе под нос, затем сунула голову под кран на кухне и смыла следы своих раундов плача.
Они вошли в дом как два прекрасных энергичных ураганчика, вооружённых пакетами с продуктами и сочувствующими взглядами. Лина выглядела гламурно в голубой парке и обитых мехом ботинках. Наоми выглядела симпатично в розовом пуховике и меховых наушниках.
— Зачем вы здесь? — спросила я, пока они сбрасывали зимнюю верхнюю одежду.
— Люсьен настучал и сказал, что ты проводишь вечер одна, а не у сестры, — бодро объявила Наоми, и её высокий конский хвост подпрыгивал от движений.
— Вот ведь вездесущий сукин сын.
— Не волнуйся. Наоми отомстила тем, что натравила на него мальчиков Морганов, которые разрушат его уединение, — заверила меня Лина.
— Я не разрушала его уединение. Я проследила, чтобы у него была эмоциональная поддержка, в которой он может нуждаться, — поправила Наоми.
— Чтобы нуждаться в эмоциональной поддержке, надо иметь эмоции, — заметила я.
— Люсьен весьма сильно расстроен смертью твоего папы. Они были близки, — сказала Наоми.
Я хотела возразить, расспросить её. Но у меня не было энергии. Вместо этого я сменила тему.
— Где Уэйлей?
— Мой маленький гений-технарь ночует у Лизы Джей, чтобы снова починить её смарт-телик, — объявила Наоми.
Дважды чёрт. Если позаботились о ночёвке ребенка, то мне от них так просто не отделаться.
Наоми обвила меня рукой за плечи и направила к лестнице.
— Почему бы тебе не подняться и не принять душ? Мы займёмся ужином.
Раз меня силой отправили наверх, я потащилась по обитому деревянными панелями коридору второго этажа к своей спальне, где приняла самый долгий душ за всю историю существования водопровода в помещениях. Первую половину душа я просто пассивно-агрессивно тянула резину в надежде, что моим подругам станет скучно, и они уйдут. Когда по запаху чеснока, проникавшему в ванную, стало ясно, что не бывать этому, вторую половину душа я тихо плакала, пока мне не показалось, что я вымыла из себя достаточно эмоций и смогу продержаться несколько часов.
Я расчесала свои мокрые волосы, вышла в спальню и забралась на сиденье на подоконнике. На улице продолжался снегопад. Пикап Нокса был припаркован на подъездной дорожке Люсьена. Я надеялась, что он страдает от навязанной ему в отместку социализации.
Мой желудок заурчал, и я осознала, что не ела с утра, когда Люсьен организовал мне буррито. Не считая картошки фри, которую я стащила с его тарелки… и до этого из пакета в машине.
Я вернулась в ванную, нанесла увлажняющий крем, затем неохотно потащилась вниз, на кухню.
Мои подруги приправили магазинные пиццы острым соусом и банановым перцем (жёлтый стручковый перец с мягким, сладковатым, слегка острым вкусом, — прим. пер.) — моим любимым. На столе разложились две упаковки теста для печенья, три пачки чипсов и разнообразный ассортимент соусов для макания. Похоже, Наоми принесла все ингредиенты для маргариты по рецепту Хонки Тонк и разливала её по пяти бокалам размером с ведро.
— Ничто так не выражает скорбь, как маргарита после похорон, — заметила я.
— Скорбь может выглядеть так, как тебе хочется, — упорствовала Наоми. Она переоделась в красные пижамные термо-шорты, такую же кофту с длинными рукавами и пушистые гольфы до колен.
— Можно напиться и пойти кататься на санках в час ночи. Или есть пиццу, печенье и запоем смотреть «Город хищниц», — сказала Лина. Она тоже переоделась в пижаму, только её пижама была шёлковой и чёрной. Её пушистые шлёпанцы были украшены декоративным искусственным мехом, и Мяу-Мяу сердито смотрела на них с центра кухонного уголка. Я подошла и погладила кошку по спине. Она перевернулась на бок, ворчливо охнув, и неохотно приняла мою ласку.