Я опустила голову на приподнятое изголовье и зажмурилась. Прохладная ладонь Нэша легла на мой лоб. Я почувствовала его губы у моего уха.
— Я здесь, Ангел. Я с тобой. Ты непременно справишься. Вся тяжёлая работа досталась тебе, и я пи**ец как сожалею. Я бы сделал всё что угодно, чтобы забрать у тебя боль. Что угодно. Но клянусь тебе, после этого тебе никогда не придётся делать что-то одной. Окей?
Я кивнула и открыла глаза.
— Окей.
— Приготовься. Нам нужна хорошая потуга, Лина, — сказала медсестра.
— Ты сможешь, детка. Ты вернула меня к жизни. Ты можешь подарить жизнь ещё двум человечкам. Потому что ты сама магия, бл*дь.
Я стиснула его ладонь своей и крепко держала. Его голубые глаза горели так ярко.
— Ты мне нужен, Нэш.
— Наконец-то.
Я покачала головой.
— Ты всегда был мне нужен.
— Я здесь, рядом. Давай начнём это приключение.
— Мне не терпится оказаться в «после», — выдавила я сквозь стиснутые зубы.
Насколько я могла сказать, маленькое сморщенное личико под синей шапочкой не походило ни на меня, ни на Нэша. Он выглядел как ворчливый старичок с крошечными пальцами. Я положила голову на плечо Нэша. Он забрался на кровать рядом со мной, и мы сидели, держа на руках сына и дочку и наслаждались первыми минутами в качестве семьи из четырёх человек.
Нэш смотрел на нашу малышку-дочку с выражением чистого благоговения на лице. Я почувствовала, как моё сердце раскрылось посередине, подстраиваясь под это новое огромное количество любви.
Мой героический муж держался за нас двоих. Он держался до тех пор, когда близнецов запеленали, объявили здоровыми и сказали, что мне ничего не грозит. Затем, с выражением любви ко мне на его привлекательном лице, Нэш Морган грохнулся в обморок.
— Так бывает постоянно, — сказала медсестра, когда пошла за нюхательными солями и пластырями.
Я умудрилась кое-как сделать селфи, пока Нэш без сознания валялся у моей кровати. Лучшие моменты в нашей семье включали кровь и синяки.
— В комнате ожидания ждёт примерно двадцать человек, принёсших столько шариков, что хватит на целый карнавал, — объявила медсестра позднее.
— Наверное, нам стоит впустить их, пока их не выгнали, — сказала я. Я чувствовала себя так, будто моё тело раскроили надвое и сшили обратно, и я бы отдала левую руку за консилер и тушь. Но я обрела особенную радость в возможности делить эти неидеальные моменты. Когда я позволяла самым близким людям видеть меня в самое откровенное время, это давало силу, внушающую благоговение.
Нас поистине благословили этой прекрасной жизнью.
Этих крохотных идеальных деток будет любить и опекать вся наша семья, даже когда их человечная неидеальность станет заметна.
Нэш покачал головой.
— Я хочу ещё несколько минут только для нас, — сказал он.
— Хорошо, — ответила я, зная, что он говорит это ради меня. Неизменный защитник.
Я протянула руку и провела пальцем по розовой щёчке нашей дочери.
— Я думала, мы могли бы назвать её Джайла в честь твоей мамы, — сказала я.
Нэш поднял на меня взгляд со слезами в его прекрасных голубых глазах. Он молча кивал какое-то время, пока его кадык дёргался от глотков.
— Думаю, мне бы это очень понравилось, — прохрипел он наконец.
— Да?
— Да, — он посмотрел на нашего сына, затем на меня. — Как насчёт Мемфиса?
— Мемфис Морган, — мягко произнесла я. Наш сын заёрзал на моих руках, и я улыбнулась. — Думаю, ему нравится.
— Ты прекрасна, ты же это знаешь?
Я подняла глаза и увидела, что Нэш смотрит на меня с выражением свирепой любви. Я выглядела измученной, а мой муж врал как дышал.
— Я тебя умоляю, — фыркнула я.
— Я рад, что ты задержалась для «после», — сказал он.
— Даже после этого? — спросила я, показывая подбородком на двух новорождённых, за которых мы теперь несли ответственность.
— В этом мире нет никого другого, с кем я пошёл бы на такое, — произнёс он сиплым от эмоций голосом.
Я вздохнула и прислонилась к его плечу.
— Согласна.
Мы не спешили, деля этот момент только меж собой.
Моя мама первой заглянула в двери. Я гадала, скольких людей ей пришлось отпихнуть ради такой чести. Я наблюдала, как она стискивает Нэша в долгом крепком объятии, раскачивая его из стороны в сторону.
— Я так тобой горжусь, — сказала она, отпуская его из объятий ровно настолько, чтобы обхватить его лицо ладонями.