— Сделаю всё возможное. Лишь бы вы не вздумали заключать сделки, которые повлияют на близких мне людей, — мой взгляд скользнул к соседнему дому. Окна до сих пор оставались тёмными.
— Хьюго — крупная рыба. Не будет никаких сделок, — пообещала Идлер.
Я впустил себя в прихожую — идеальное организованное место для семьи, которой здесь не было. Мебель, финальные штрихи, даже планировка дома поменялась. Но даже с новой краской, коврами и шкафами воспоминания не исчезли.
Я до сих пор ненавидел это место.
У меня не было финансовых причин держаться за это проклятое место, напоминание о прошлом, которое лучше забыть. И всё же я здесь. Снова ночую, будто если проведу тут достаточно времени, то смогу каким-то образом ослабить хватку этого места на мне.
Умнее было бы продать дом и покончить с этим.
Поэтому я вернулся прошлым летом. Но хватило одного взгляда в эти зелёные глаза — не мягкого мшистого цвета, нет. Глаза Слоан Уолтон полыхали изумрудным пламенем. Один взгляд, и мои старательно выстроенные планы развалились.
Но время пришло. Пора освободить себя от дома, от воспоминаний. От слабости, которую символизировали те годы. Я поднялся над этим. Я сделал себя сам. И даже если под всеми этими прикрасами богатства и власти я до сих пор был монстром, я же сделал кое-что хорошее. Разве этого недостаточно?
Я никогда не буду достаточно хорошим. Только не с этой кровью в моих венах, на моих руках.
В густом жаре прошлого августа я принял решение двигаться дальше. Летняя жара заставила меня подумать, что я пережил болезненную надежду весны. И всё же шесть месяцев спустя я здесь, и узы, которые привязывали меня к этому месту, сделались ещё более ограничивающими. Я винил Слоан за то, почему отсчитывал дни до весны.
До расцветания деревьев.
Мне ненавистно было думать, что причина моей жизни в округе Колумбия была привязана к чему-то столь жалко хрупкому. Что я был таким жалко хрупким. И всё же каждую весну, когда расцветали эти ароматные розовые бутоны, что-то в моей груди разжималось. Моё дыхание становилось расслабленным. И мой самый давний враг вновь начинал ворочаться.
Надежда. Некоторые из нас не получали роскошь надежды. Некоторые из нас этого не заслуживали.
Скоро, пообещал я себе. Как только убежусь, что с Уолтонами всё хорошо, я порву узы с этим местом. Дам себе одну последнюю весну здесь, а потом больше никогда не вернусь.
Я включил свет на кухне — чистое пространство в серых и белых тонах — и посмотрел на холодильник из нержавеющей стали.
Я не был голоден. Мысли об еде вызывали лёгкую тошноту. Я хотел выкурить ещё одну сигарету. Выпить. Но я ничто без дисциплины. Я принимал решения, которые делали меня сильнее, умнее. Я делал приоритетом долгосрочную игру, а не краткосрочные исправления. А это означало игнорировать свои примитивные инстинкты.
Я открыл морозильник и схватил первый попавшийся контейнер. Снял крышку с курицы под горчично-майонезным соусом и закинул её в микроволновку размораживаться. Пока шёл отсчёт таймера, я склонил голову и позволил ослабнуть тугому поводку, на котором я держал своё горе.
Мне хотелось подраться. Безумствовать. Разрушать.
Скончался хороший мужчина. А другой, злобный, сбежал и не отстрадал своё полное наказание. И я ничего не мог с этим поделать. Даже со всем богатством и связями я вновь оказался беспомощным.
Мои ладони на столе сжались в кулаки, пока костяшки пальцев не побелели, а в голове всплыло воспоминание.
— Это место выглядит лучше, — сказал мне Саймон, войдя через открытую гаражную дверь.
Я был весь покрыт потом и пылью, рушил молотом гипсовые стены и призраков прошлого.
— Разве? — спросил я лет двадцати с хвостиком. Всё выглядело так, будто на кухне случился взрыв.
— Иногда чтобы отстроить что-то заново, нужно сначала разрушить всё до основания. Хочешь помогу?
И вот так запросто мужчина, который спас мою жизнь, поднял молоток и помог мне сокрушить самые уродливые части моего прошлого.
В дверь позвонили, и я вскинул голову. Злость послушно отступила в свой уголок. Я подумывал проигнорировать того, кто там пришёл. Но звонок снова часто затрезвонил раз за разом.
Раздражаясь, я распахнул дверь, и моё сердце пропустило удар. Так всегда бывало, когда я неожиданно видел её. Часть меня, какая-то маленькая, слабая заноза глубоко внутри, видела её и хотела приблизиться. Как будто она была костром, манившим обещанием тепла и доброты в тёмной ночи.
Но я знал правду. Слоан не предлагала тепло. Она обещала ожоги третьей степени.