Дин фыркнул с недвусмысленным взглядом. Сэму показалось, что на словах бы это означало «Это вопрос с подвохом?».
- Прекрасно, - выдохнул Дин, после того как Сэм взглядом выжал из него ответ. - Просто, - он запнулся. - Все пройдет. Я как будто… просто устал, - он поморщился и дополнил, - устал как собака.
Сэм нахмурился. Ему не нравилось, как тихо звучат слова Дина, как часто он дышит и как лениво стучит его сердце, отражаясь в вялом писке окружающих их устройств.
- Что говорят врачи? - спросил Дин, кивая на дверь. - Скоро я отсюда выйду?
- Ты знаешь ответ, - мягко проворчал Сэм. - Ты был мертв, Дин. Дай себе передышку.
Дин устало отмахнулся от предложения, но понял, что не может не согласиться. У него не осталось ни интереса, ни сил спорить с Сэмом, ни за какие коврижки. Он пошевелился и болезненно поморщился.
- Давай позову кого-нибудь? - спросил Сэм и с тревогой потянулся к кнопке вызова медсестры, не дожидаясь ответа брата. - Больно?
- Не кипишуй, королева драмы, - простонал Дин. - Могу я задницу почесать, не отвечая на твои вопросы?
Сэм расплылся в улыбке, которую тут же убрал с лица, прежде, чем дерзкий братец смог бы распознать его слабость и затолкать свои проблемы поглубже. Дин не в первый раз обманывал Сэма, обращая в шутки серьезные травмы, и когда они вдруг оказывались за пределами больницы, Дин спал на пассажирском сидении, а Сэм сидел за рулем, чесал затылок и думал, как его, черт побери, уговорили на такое.
- Подожди, торопыга, - серьезно сказал ему Сэм. - Сейчас тебя обследуют. А там посмотрим.
***
Его возили с одного этажа на другой, от одного аппарата к другому. Между нескончаемыми обследованиями Дин то и дело проваливался в сон, что до ужаса беспокоило Сэма. Но и спрашивать слишком много с всегда живого и подвижного, готового к бою старшего брата, теперь поджаренного до хрустящей корочки, было дико.
Сэм понимал, что в таких мыслях о Дине нет его вины, он верил, что Дин сам создал этот образ за все эти годы, когда присматривал за младшим братом. Его колотили и швыряли в стены, но каждый раз он выкручивался, всегда бил в ответ и побеждал.
Скоро он поправится, думал Сэм, до сих пор ощущая страх, пронизавший его, едва он увидел Дина, лежащего на полу. Той ночью сердце остановилось не только у Дина.
Брызги воды и замерзшие колени – все, что Сэм отчетливо помнил.
Дин не спал, когда его прикатили обратно в палату, и Сэм устроил его в кровати и дал пульт от телевизора, а сам пошел к администратору улаживать дела со счетом. Сегодня фамилия Берковитц будет спасать жизнь его брату. Сэм уже давно перестал винить себя за такое.
Следующий пункт их семейного дела: благодарные полицейские. Почти такие же назойливые, как и те, что хотели видеть их с братом за решеткой. Неужели вся эта официальная шушера не может просто оставить их в покое?
Сэм с легкостью настоящего артиста рассказал фальшивую историю для прикрытия, будто она была правдой. Полиция никогда ничего не заподозрит. В самом разгаре беседы он заметил нужного ему человека, того, кого действительно хотел увидеть. Врача Дина.
***
Три дня спустя
В маленьком драгоценном дневнике Джона Винчестера с кожаной обложкой не хватало двух страниц. Сэм точно знал об этом, потому что сам их вырвал.
За три дня он узнал, что брату остались считанные недели. Три дня… ему казалось, в этом есть что-то библейское.
На третий день он воскрес…
Пациентам с сердечной недостаточностью после сна бывает тяжело дышать. Это как-то связано с отеком от застоя крови – она густеет, и больное сердце медленнее гонит ее к легким. Врачи говорили с Сэмом на английском, но слова казались совсем чужими. Если бы он хотел стать проклятым врачом, точно сходил бы на подготовительные курсы. В конце концов, медсестры и врачи перевернули его вселенную вверх тормашками, сказав, что такое неровное и вымученное дыхание – совершенно нормально для его брата. Совершенно нормально для нормально умирающего парня на этой стадии, если точнее.
Нормально.
Боже…
На ночь они цепляли на Дина кислородную маску, с которой он не мирился днем, хотя засыпал все чаще и чаще. Сэм предпочел заглушать сдавленное дыхание Дина чтением отцовского дневника вслух. Конечно, отчасти от делал это ради себя, но, вне всякого сомнения, и для Дина тоже, которому, казалось, нравилось, и он время от времени просыпался.
- Я как будто слышу отца, - пробормотал Дин одной особенно отвратительной ночью, спустя три дня после того, как узнал, что умирает. Когда дышать ему стало еще сложнее, а сам он выглядел так, словно не дотянет до утра.
Сэм закончил параграф, сосчитал до десяти и унесся в ванную. После того, как его вырвало, он плеснул в лицо ледяной водой, разбрызгав по коже ледяные капли, и еще раз набрал номер отца.
Он звонил Джону Винчестеру днем и ночью после того, как выяснил состояние Дина, повторял в трубку одно и то же, и единственным заметным отличием было его растущее беспокойство в голосе. Тогда как в первые дни в его тоне читалась наигранная уверенность.
Они не знают то, что знаем мы, правда?
Иногда он говорил это с едва скрываемой тоской.
Дин болен, и врачи говорят, что ничем не могут помочь.
Но в эту ночь настроение у него было прямо противоположное.
Ты, наверное, ни хрена не понимаешь, сукин ты сын.
В эту ночь все было очень плохо. Сэм вернулся в палату Дина рассерженный и с непрекращающимся чувством тошноты. А потом подхватил дневник Джона, и на глаза попался ответ.
Эту запись он не читал вслух. По мере чтения руки у него похолодели и задрожали. Что-то внутри его знало, просто знало, что это может оказаться ответом.
***
Целители
Боже, спаси нас от людей, которые думают, что выполняют волю божью. Не знаю, что хуже. Эти мошенники, что отбирают у больных и их близких с трудом полученные деньги, или исключительно честные ударные труженики, что за тенью сомнений в самом деле считают, что что-то могут.
Видел парочку, потому что всегда ценил хорошую аферу, а если она работает, значит, у меня точно есть дело.
(Сэм мельком просматривает Джонов разбор последствий лечения целителей для тела, влияние массовой истерии, некоторых техниках массового воздействия, в том числе «подсадных», трав, галлюциногенных наркотиков, гипноза, ловкости рук, имитирующей удаление опухолей с использованием частей животных).
А дальше, в Небраске, встретился этот парень, Рой Легранж. То, что он вытворял, удивило до чертиков. Джошуа был прав, когда сказал, что на это стоит посмотреть. Может, он и правда что-то умеет. В Вайоминге даже встретил охотника, который привез к нему почти едва живого сына, принял то, что сделал старик, а потом просто уехал.
Какого дьявола? Верно, так я и спросил, потому что он ответил: когда такое случается, дареному коню в зубы не смотрят. Просто получаешь то, о чем так просил, и уходишь. Как и многие. Потому что глубоко в душе понимаешь, что за этим что-то стоит, но не хочешь об этом знать, только не после того, как откусил свой кусок от торта. Я помню, что он сказал после, потому что это было чертовски похоже на правду. Он говорил, что это было подобно чашке хорошего кофе, на дне которой находишь старый лейкопластырь с засохшей кровью.
(Сэм читает предания о целителях – шаманах и знахарях, алхимиках и волшебниках, Господе и святых. Он пробегает взглядом по древним рецептам, волшебных лекарствах от всех болезней, зельях и заклинаниях. Вряд ли Джон думал, что что-нибудь пригодится. Сэм узнал тон отца, когда тот с головой уходил в работу. Пока не иссякали силы, останавливаясь в своих колеях, и только одно могло толкнуть Джона Винчестера вперед).
Поговаривают, что этого Иова поливают дерьмом… и у меня опять это чувство. Такое же, как то, что возникает, когда я подбираюсь к убийце Мэри. Будто во всем мире нет ничего другого. Ни работы, ни веры, ни магии. Только я и дорога, и проклятый желтоглазый демон в конце пути.