Выбрать главу
Там пляску пускали за пляской, Летела щепа из-под ног — И я в перерыве с опаской На круглый взглянул потолок.
Там был нарисован зеленый, Весь в райских цветах небосвод, И ангелы, за руки взявшись, Нестройный вели хоровод.
Ходили по кругу и пели. И вид их решительный весь Сказал мне, что ждут нас на небе Концерты не хуже, чем здесь. И господи, как захотелось На волю, на воздух, на свет, Чтоб там не плясалось, не пелось, А главное, музыки нет!

«Но и в самом легком дне…»

Но и в самом легком дне, Самом тихом, незаметном, Смерть, как зернышко на дне, Светит блеском разноцветным. В рощу, в поле, в свежий сад, Злей хвоща и молочая, Проникает острый яд, Сердце тайно обжигая.
Словно кто-то за кустом, За сараем, за буфетом Держит перстень над вином С монограммой и секретом. Как черна его спина! Как блестит на перстне солнце! Но без этого зерна Вкус не тот, вино не пьется.

Памяти Ахматовой

Поскольку скульптор не снимал С ее лица посмертной маски, Лба крутизну, щеки провал Ты должен сам предать огласке.
Такой на ней был грозный свет И губы мертвые так сжаты, Что понял я: прощенья нет! Отмщенье всем, кто виноваты.
Ее лежание в гробу На Страшный суд похоже было. Как будто только что в трубу Она за ангела трубила.
Неумолима и строга, Среди заоблачного зала На неподвижного врага Одною бровью показала.
А здесь от свечек дым не дым, Страх совершал над ней облеты. Или нельзя смотреть живым На сны загробные и счеты?

Приметы

1969

«То, что мы зовем душой…»

То, что мы зовем душой, Что, как облако, воздушно И блестит во тьме ночной Своенравно, непослушно Или вдруг, как самолет, Тоньше колющей булавки, Корректирует с высот Нашу жизнь, внося поправки; То, что с птицей наравне В синем воздухе мелькает, Не сгорает на огне, Под дождем не размокает, Без чего нельзя вздохнуть, Ни глупца простить в обиде; То, что мы должны вернуть, Умирая, в лучшем виде, — Это, верно, то и есть, Для чего не жаль стараться, Что и делает нам честь, Если честно разобраться. В самом деле хороша, Бесконечно старомодна, Тучка, ласточка, душа! Я привязан, ты – свободна.

«Нет, не одно, а два лица…»

Нет, не одно, а два лица, Два смысла, два крыла у мира. И не один, а два отца Взывают к мести у Шекспира.
В Лаэрте Гамлет видит боль, Как в перевернутом бинокле. А если этот мальчик – моль, Зачем глаза его намокли?
И те же складочки у рта, И так же вещи дома жгутся. Вокруг такая теснота, Что невозможно повернуться.
Ты так касаешься плеча, Что поворот вполоборота, Как поворот в замке ключа, Приводит в действие кого-то.
Отходит кто-то второпях, Поспешно кто-то руку прячет, И, оглянувшись, весь в слезах, Ты видишь: рядом кто-то плачет.

«Среди знакомых ни одна…»

Среди знакомых ни одна Не бросит в пламя денег пачку, Не пошатнется, впав в горячку, В дверях, бледнее полотна. В концертный холод или сквер, Разогреваясь понемногу, Не пронесет, и слава богу, Шестизарядный револьвер.
Я так и думал бы, что бред Все эти тени роковые, Когда б не туфельки шальные, Не этот, издали, привет. Разят дешевые духи, Не хочет сдержанности мудрой, Со щек стирает слезы с пудрой И любит жуткие стихи.

Разговор

Мне звонят, говорят: – Как живете? – Сын в детсаде. Жена на работе. Вот сижу, завернувшись в халат. Дум не думаю. Жду: позвонят.