— Уилл, — в голос ринулись к нему через стол Беверли и Брайан. — Дай ему.
— Отъебитесь, — Грэм встал.
— Стой, Уилл, стой, — Прайс ухватил его за руку и отмахнулся от коллег. — Отвалите вы. Уилл, послушай.
— Только что вы вывалили передо мною сказку о Синей Бороде*, а теперь хотите, чтобы я повис у доктора Лектера на шее?
— Да. С тех пор как ты у нас, он стал просто душкой. Нам есть, с чем сравнивать.
— Да что с вами такое? — Грэм отобрал руку, но вернулся на место, чувствуя, что просто так его не выпустят.
— Уилл, — Беверли, глядя в упор, отправила в рот последнюю картошку. — Он так тобою увлечён, что выпустил из внимания окружающих. Ты наша подушка безопасности.
— Вот спасибо.
— Серьёзно, Уилл, — Джимми хотел погладить Грэма по руке, но, видя нехороший взгляд, погладил свою ногу. — Он реагирует на тебя.
— Нет. Он мне не нравится.
— С чего это ты взял? — Джимми и Зеллер уставились на Грэма.
— Потому что о себе говорю.
— Нет, Уилл, он тебе нравится. Это же очевидно.
«Аттракцион абсурда во всём великолепии», — подумал Уилл Грэм.
Комментарий к 9
*Французская народная сказка, литературно обработана и записана Шарлем Перро. Следует нужным напомнить, что Кларисса Пинкола Эстес, психоаналитик юнгианской школы при художественном анализе этой сказки выводила под образом Синей бороды архетип «тёмного жениха». И Уилл действительно понимает, куда выворачивает кривая
========== 10 ==========
Марго Вёрджер привезла мальчиков к пятичасовому чаю. Но чая она не хотела. Согласилась на «Каберне совиньон» 1941 года. И на сигарету.
— Красивый сад, Уилл, — в который раз сказала Марго, расслабленно откидываясь в кресле и затягиваясь сигаретой. — Очень красивый.
— Рад, что нравится. Ганнибалу будет приятно.
— Это было свадебным подарком?
— Что-то вроде хрустального моста за одну ночь, — сдержанно отшутился Грэм.
Майкл и Кейн прыгали по мраморному борту искусственного пруда, зарастающего высоким рогозом и жёлтыми маленькими кувшинками. Застенчивая кариатида, удерживая два кувшина, стояла в центре. Смысл прыжков состоял в том, чтобы забросать её вырванными мокрыми стеблями и листьями.
— Майки, — крикнула Марго, — испачкаешь кроссовки — пеняй на себя!
Обернулась на Грэма.
— Ты боишься своего сына?
— Нет, — Уилл коротко рассмеялся. — Почему я должен?
— Не то чтобы… Я часто ловлю себя на мысли о том, что Майки похож на моего брата, сгори тот в аду.
— В аду нет огня, Марго.
— Да, Лектер так и говорит. Просто фигура речи. Майки напоминает мне Мейсона не поведением, но внешне. И я всё равно тревожусь, что, если вдруг… Дети повторяют родителей. Это непреложно, Уилл.
— Он и на тебя похож, Марго.
— И это тоже не воодушевляет.
Грэм наблюдал за мальчиками. Молча встал и прошёлся до лондонского фонаря, утопающего в плетях ползучих роз. Прислонился плечом.
— Ты же знаешь, слухи ходят противоречивые. Но правда в том, что я обязана Лектеру своими семейной жизнью и счастьем.
— Я знаю, Марго. Он тебе, в некотором роде, тоже. Вы оба получили свои выгоды.
Марго курила с удовольствием.
Сквозное каменное кружево гостевой беседки готово было рухнуть под массой взбирающихся по завиткам стеблей роз: цвета лепестков имбиря, розового жемчуга и холодной кожи после бега по снегу. Зелень глушила камень. Рододендроны неистово накатывали на ступени и каменную кладку садовых стен.
Уводящая вкруг особняка куполообразная аллея гибла под гроздьями розовых и белых глициний, взбирающихся по арочным колоннам вместе с восковыми листьями плюща и разноцветных хой. Хойи оплетали кашпо с цветущими бегониями и лиловыми и голубыми гортензиями, чьи листья и лепестки устилали камень аллеи. Высокие шток-розы взмывающими горящими свечами прорастали под вислыми ивовыми ветвями у пруда. Дикий белый шиповник поглощал скамейки и мраморных богов, удушая их колючей, блистающей бутонами сетью.
«Скажи, что ты любишь?» — спрашивал Ганнибал.
«Ты знаешь обо всём, что я люблю», — говорил Уилл.
«Верно, но бывают некоторые разночтения от тебя до тебя. Сейчас ты что любишь?»
Уилл закрыл глаза: «Сырость, запах плесени и розовые сады».
Следующим утром дом из красного камня на Мёрдер-драйв, 22 обнял сад, полный фонтанов с изливающимися бронзовым львиными мордами, своевольного сырого мха, невообразимых папоротников и блещущих мокрой кровью камелий и роз. Демон Розового Сада поддерживал полудикий порядок сада, и магия его любви была так велика, что канадская зима отступала от зелени и тёплых водоёмов.
Так являло себя живое чудо.
И да. Возвращаясь к вопросу Марго: Уилл не боялся Кейна. Потому что Лектер вызывал у него иные чувства, нежели у Марго её брат, гори тот в аду.
Марго Вёрджер получила возможность быть матерью и вывести на люди свои отношения с Аланой только тогда, когда избавилась от Мейсона Вёрджера, гори тот в аду. Уилл автоматически, улыбаясь, прибавлял любимый Марго речевой оборот. Фактически же в его саду сидела соучастница убийства, но о причастности Марго к смерти брата знали только трое: он, Алана и Ганнибал.
Мейсон Вёрджер, по словам всех троих, был знатным ублюдком, за которым абсолютно не водилось доброй славы. Потому что даже единокровная сестра тяготилась его обществом, будучи вынужденной терпеть весьма специфические пристрастия Вёрджера. Практикуя тёмные искусства, Вёрджер, подобно волшебнице Цирцее*, обращал людей в свиней, находя это весьма изящной шуткой. Этого было предостаточно самого по себе. Но у Вёрджера был такой мощный магический артефакт, как «руки Плутона». Безграничный энергетический ресурс, аккумулирующий и вырабатывающий почти что разумный вид энергии, которая мгновенно распознавала и воспроизводила алгоритмы требуемых действий в контексте ситуации. «Руки Плутона» разрушали и могли созидать, забирать жизни и возвращать их. Могли воспроизводить широкий функциональный спектр различных требуемых манипуляций: жечь, ломать, дробить, скреплять, плавить, возводить, поражать током, идентифицировать радиоактивные и ядовитые вещества, абсорбировать и видоизменять магию. Подобная бесконечность могла свести с ума любого амбициозного мейстера, если бы любой мейстер мог стать платформой для столь могучего ресурса. В теории быть платформой могли тёмные и кристальные мейстеры. На практике — только тёмные. Потому что «руки Плутона» требовалось поить кровью. Ни один кристальный мейстер такого себе позволить не мог, не преступая ограничений кодекса цеха.
Мейсон Вёрджер не спал со своею сестрой. Но позволял себе с нею всё, что не предполагало проникновения. Сказать, что Марго Вёрджер была в отчаянии — покривить против истины. Безысходность, ужас и отвращение сопровождали её дни и ночи. К которым в скором времени прибавилась параноидальная тревога за Алану Блум.
Алана сама обратилась к Ганнибалу Лектеру от имени Марго.
Верным было то, что на момент, когда Лектер лезвием-полумесяцем с мелкой серейторной заточкой отхватил кисти Мейсона Вёрджера, тот и в самом деле лежал в кровати, скованный кожаными наручниками у изголовья. Но развлекаться с ним у Лектера не было ни малейшего желания. Поэтому всё прочее было ни чем иным, как досужими домыслами.
Это Марго Вёрджер по-обыкновению развлекала брата в подвязках и бархатном корсете, оседлав и отдрочив ему с воодушевлением. Так, что Вёрджер оставил себя на животе предостаточно.
Марго понимала, что Мейсона можно взять только физической силой. Как любой мейстер, Вёрджер имел иммунитет к магии. И неожиданностью. Взять там, где он не предполагал опасности.
Это Марго превратилась в троянского коня**, когда провела Лектера в поместье и оставила в своей комнате. При нём она переоделась и отправилась к пригласившему её Мейсону. Это она, закончив с его членом, взяла лицо брата в ладони и сказала, отвлекая от выступающего из тени доктора Лектера: «Мейсон, я так рада своей жизни». А когда тот спросил, что именно её так восхищает в жизни, полной унижений и предсказуемости, Марго ответила: «Мейсон, она новая». И это Марго зажмурилась, когда из отсечённых под границей наручников рук брата ей в лицо бросились веером брызги крови, пропадающие в бархате корсета и расцвечивающие кожу. Это она сделала судорожный вздох и скатилась с визжащего Мейсона, стремясь оказаться дальше от беснующегося искалеченного тела. Это она засмеялась от облегчения, когда Ганнибал Лектер сломал шею Мейсона. И она же сказала «благодарю вас», когда Лектер поздравил её со скорым вероятным замужеством. Это она собрала наследие брата с его живота в контейнер, чтобы взрастить его в теле своей невесты Аланы Блум.