Теперь он слушает то, как Лектер улыбается.
— Нравится мой Дом С Демонами?
— Шутишь? Лучше Диснейленда.
— Стоп. Гораздо лучше Диснейленда.
— Прости. Диснейленд рядом не лежал.
— Любишь картофель по-канадски?
— Да.
— Тогда поторопись.
— В течение пары часов.
— В течение часа.
— Хорошо. В течение часа.
— Но не гони.
— Блядь, Ганнибал. Я не настолько… — Грэм замолчал, соображая, актуально ли в свете последних событий его возражение.
— …хочешь меня видеть, чтобы гнать? — интересуется Ганнибал.
— С языка снял.
— Только не в последнее время, Уилл.
И Грэм слышит, как Лектер снова улыбается.
Когда Уилл добирается до Мёрдер-драйв, 22, начинает окончательно смеркаться. Ворота по собственному желанию распахнулись перед его пикапом. И входная дверь с мордой Дверного Демона тоже отошла сама. Причём Уилл мог бы поспорить, что почувствовал, как его лизнул в руку кованый чёрный язык, едва тот взялся за молоток. Грэм оставил куртку и пошёл в кухню.
— Привет, — сказал Уилл.
— Привет, — сказал Ганнибал, выпуская ломти бекона и вытирая руки полотенцем.
Уилл вытянул руки над плечами Лектера и охватил его шею в локти, подаваясь навстречу под захватом вкруг талии. Поцелуй вышел мягким, властным и будоражащим.
— Стоит что-то делать с твоими собаками, — сказал Лектер, когда закончил с поцелуем.
— Вовсе нет.
— Ты пахнешь Бакстером.
Лектер поцеловал снова. На этот раз накрывая скулы и виски Уилла ладонями.
— А ты пахнешь смертью, — прямодушно ответил Уилл.
Лектер удержал его голову в ладонях, огладил большими пальцами по переносице и линии бровей.
— Туше*, — кротко согласился тёмный мейстер.
— Пожалуй, стоит принять душ. У себя я не успел, — видя такую покладистость, добавил Грэм.
— Будь как дома.
Ганнибал выпустил его и вернулся к начинке картофелин.
— Что с Творцом Ангелов? — спросил он, как только переодевшийся Уилл спустился к нему.
Волосы Грэма были влажными и бесконечно вились вкруг головы, лица и шеи.
— Фрэдди Лаундс? — уточнил Уилл.
— Да, уже есть статья на wizardcrime.com.
— В собранной в номере мотеля рвоте нашли «Дексаметазон»**, цитостатики*** и противосудорожные. У преступника…
— …опухоль головного мозга.
— Да. Полагаю, что именно поэтому он, находясь в ожидании скорого конца, окружает себя самодельными ангелами. Боится.
— Есть критерии, по которым он отбирает своих ангелов?
— Да, все проверенные нами жертвы Творца Ангелов оказались замешанными в чём-нибудь уголовном. Он выбирает их из толпы и заставляет искуплять свою вину. По крайней мере он в это верит. Мейстер Катц ищет подходящих пациентов онкологических клиник.
— Мейстер Катц найдёт, — странно сказал Ганнибал.
— Тебе не… нравится Беверли? — Уилл неверяще нахмурился и попытался улыбнуться одновременно.
Ганнибал поставил противень с картофелинами в разогретую духовку.
— Мне очень нравится мейстер Беверли Катц.
— Но ты насторожён.
— Уилл, ты нравишься Беверли Катц.
— Нет.
— Да.
— Нет. То есть даже если это так — не смей трогать Беверли.
Ганнибал мыл руки из-под крана, и Грэм не видел его лица. Но очень хорошо видел упрямые плечи.
— Ганнибал. Не убивай Беверли Катц. Она мне очень нравится.
Лектер обернулся.
— Да что ты, Уилл?
Грэм заметался в душе, понимая, что сейчас почти что зарывает в землю мейстера локации своими словами.
— Послушай, даже если ты прав, то Беверли ведёт себя безупречно.
Ганнибал нечитаемо смотрел в глаза Уилла.
— Она не имеет на меня никаких видов. Ничего подобного.
Лектер не поменялся в лице.
— Неужели ты думаешь, что после трюка с Долархайдом ко мне вообще кто-то сунется?
Ничего не изменилось.
Уилл действительно обеспокоился за оранжевого мейстера Беверли Катц. Страсть Ганнибала ему чертовски льстила, но беспардонные методы устранения неугодных тому Грэм до конца принять был не в состоянии.
— Пожалуйста, — сказал Уилл, подходя к Лектеру и касаясь его живота над кромкой кухонного передника.
Лектер никак не отреагировал.
— Пожалуйста, Ганнибал, — Уилл прижался виском к его виску, а губами к уху. — Ты же знаешь, что только ты можешь драть меня — когда тебе угодно, где тебе угодно…
— Грязно играешь, Уилл, — тихо сказал Лектер.
— …и как тебе угодно.
«Спасена», — успел подумать Грэм, опрокидываемый и укладываемый Лектером на разделочную столешницу.
А когда Ганнибал встал над ним, опираясь ладонями и коленями по обе стороны от тела, и Уилл увидел его взгляд, то последней мыслью была радостная и паническая «спасите меня».
***
Глубокой полночью Ганнибал открыл глаза. В Доме С Демонами стояла мёртвая тишина. Он слышал лишь собственное сердцебиение и дыхание Уилла, что спал точно в том же положении, в которое соскользнул с Лектера.
Тьма же кромешной не была. Плеяды болотных огней дрожали в углах, под зеркалом потолка и рассеянно смещались в пространстве комнаты. Почуяв пробуждение хозяина, они вспрыгнули на кровать и окружили Уилла, чего тот совершенно не чувствовал. В то время как Ганнибал получил возможность любоваться его светящейся в голубом флёре огней кожей и теменью волос.
Лектер любил Уилла как продолжение собственного тела. Но он не помнил, когда его любовь обрела эту форму. Что было в начале: ощущение сродства на клеточном уровне и как закономерность физическое продолжение или же Грэм понравился ему когда-то до одури сам по себе, и только потом Ганнибала накрыло всеприятие. Ганнибал чувствовал, что тело Уилла начало вспоминать его, подчиняя сердце. Но разум Грэма оставался скованным, и сильный дух спал. Мейстер не назвал бы складывающееся положение вещей неудобным, потому что ситуация менялась. Медленно, но менялась.
Глядя на ровно дышащего Уилла, Ганнибал удержал острый приступ тоски по ни с чем не сравнимому для него удовольствию видеть узнавание в глазах Грэма. Он отдавал себе отчёт, что, возможно, этот миг узнавания был тем единственным, что побуждало его предпринимать попытку за попыткой видеть его вновь и вновь. И ему осточертели неудачные концовки и жизненные трагедии. Очевидно, что доктор давно перерос удовольствие от азарта, охватывающего его от лицезрения плодов своих манипуляций с окружающей его реальностью. Ганнибал Лектер уже наигрался в самоутверждение и позирование на публике. Разве что самоутверждение и позирование въелись в его жизнь и душу, раскрываясь на автомате, но акцент с самого себя в центре внимания он снял. В центре его внимания и проводимых им действий лежал спящий Грэм.
Ганнибал неслышно и легко сел в кровати. Стянул одеяло выше по плечам Уилла, закрывая его до подбородка. Оделся в гардеробной.
Демон-Гончая ждал его у парадного крыльца, узко поводя мёртвыми глазами, и изъявил готовность тотчас встать на найденный след Элиота Баддиша.
Лектер смог в течение дня оказаться в лаборатории ФБР и, пока Катц выходила по девичьим потребностям, позволил Демону всунуть шипастую узкую морду в контейнер с собранными в мотеле уликами. Так Демон нашёл Баддиша, который укрылся в старом доме, принадлежавшем его семье.
Ганнибал вёл быстро, потому что стелящийся по абразиву дорожного покрытия силуэт Гончей не оставлял иного выбора. Ганнибал хотел успеть вернуться до того, как Уилл проснётся и обнаружит его отсутствие. Поэтому он доехал за сорок минут. Не заботясь о скрытности, Лектер остановил «бентли» у трёпанной ветром и дождём террасы ранчо Баддишей, отключил зажигание, вышел. Изумрудный кайман выполз из дверного замка и проводил его холодными очами рептилии.
Элиот Баддиш проснулся сразу, как только услышал шорох покрышек по гравию и щебню подъездной площадки, которая уменьшалась и дичала с каждым годом, зарастая полынью и спорышем. Он никого не ждал, потому что никто не знал о месте его укрытия. И поэтому Баддиш испугался. Страх ощущался им как насмешка. Инстинкт самосохранения бил тревогу, словно Элиоту было, что сохранять. Когда он увидел мертвоглазого Демона-Гончую на пороге своей спальни, который, припав на передние лапы, изматывающе медленно втёк в комнату, то понял, что смерть идёт следом за тем.