— Пять тридцать утра, — сказал он и протянул Грэму высокий запотевший стакан.
— Нет, не буду пить.
— Почему? Тебе следует.
— Я больше из вашей лавочки ничего есть и пить не буду, — категорично объяснил Грэм, полный мятого и слежавшегося до пяти тридцати утра достоинства.
— Блядь, Уилл. Пей.
Уилл замотал головой.
— Слушай, я тебе клянусь. Это минеральная вода, — Карлос развернул ладонь вверх в требующем доверия жесте.
— Газированная?
— Нет, только холодная.
Грэм выпил залпом. Вдохнул и выдохнул. Он возобновил сокращённые лекционные часы в академии. И сегодня были три лекции с полудня. Так что времени на добраться до дома, душ и завтрак было предостаточно.
— Пока, Карлос, — сказал Уилл, направляясь к выходу.
— Береги себя, — бросил тот ему в спину.
На тротуаре Грэм подержал голову в руках, любуясь своим пикапом без зеркала с пассажирской стороны и с обвёрнутым вкруг столба бампером.
***
Теперь Уиллу было с чем сравнивать: и себя, и своих сотрудников, и просто знакомых, и Лектера. Со всем тем и теми, кого он вспомнил, и тем и теми, что его окружало и окружали в текущей проекции. Особенно Лектера. Особенно когда тот появился в дверях аудитории, идя навстречу выходившим студентам.
— Привет, Уилл, — сказал Лектер, приближаясь.
Уилл ударил.
Лектер отступил на шаг назад, вскидывая голову, чтобы удержать носовое кровотечение.
— Какого ляда, Уилл?!
— Привет, Ann, — тихо ответил Грэм.
— Ты вспомнил, — Лектер облегчённо, забыв про переносицу, шагнул к Уиллу.
Тот ударил снова.
Ганнибал, чертыхаясь, развернулся и снова отошёл.
— Второй за что? — негодующе прорычал он.
— Просто потому что мне можно, — сказал Уилл, продолжая убирать бумаги и собирать ноутбук.
Лектер остался в некотором отдалении, положив ледяную «руку Плутона» на переносицу.
— То есть всё вспомнил?
— Настолько, что теперь ума не приложу, как начать забывать.
— Прости меня, — сказал Лектер.
— Ты был Чесапикским Потрошителем: наглым, высокомерным и зарвавшимся, — сказал Уилл.
— Я был, — по-прежнему стоя запрокинувшись, Лектер прикрыл глаза.
— Ты и сейчас он, — прошипел Грэм.
Лектер покосился на него.
— Только сейчас демонстративно не развешиваешь человеческие внутренности на заборах.
— Мне надоела публичная жизнь, — дёрнул плечом Ганнибал.
Уилл коротко и зло глянул на того, сворачивая шнур от зарядного устройства и портовые кабели.
— Да что так?
— Ты знаешь. У меня другие цели. Семейные ценности.
— Семейные ценности*? Серьёзно? Семейные ценности?
Ганнибал отнял руку от лица, попытался осторожно втянуть носом воздух.
— Уж поверь, что мне это важно. И ты в них играешь главную роль. Иначе я бы уже вырвал тебе сердце, Уилл.
— Если у тебя цели другие, почему ты занят абсолютно тем же? Как ты намерен получить иные результаты, не изменив своего поведения и образа действий?
— Почему ты так злишься, Уилл?
— Потому что ты убивал меня.
— Я исправлял.
— За каким чёртом мне было всё это вспоминать?
— За тем, чтобы понять, что я тебя люблю.
— Это не любовь, Ann. Это пиздец в человеческом понимании. Но это не любовь.
— А я и не человек, Уилл. И ты меня тоже любишь.
— Я не понимаю — как и зачем я это делаю, — поднял ладони вверх Уилл, отходя к первому ряду амфитеатра кресел.
— Потому что я чертовски хорош.
— Да. Но заткнись. Я ударю тебя в третий раз.
— Хватит. Достаточно обо мне, — Лектер снова положил «руку Плутона» на лицо. — Ты то же, что и я.
— Ты делал меня таким. Ты не отпускал меня, манипулировал мною, не слезал с меня.
— Я тебя пальцем не тронул.
— То есть циркулярная дисковая пила, нож для линолеума, человеческое ухо в пищеводе и люди в тарелках — это «я тебя пальцем не трогал»?
— Ах, ты в таком ключе…
— А ты в каком?
Лектер хмуро покосился на Грэма из запрокинутого состояния.
Уилл, осенённый выворачивающей кривой, выпалил:
— Так мне радоваться, что ты меня не имел ни разу прежде?
— А стоило, потому что после множественных девичьих оргазмов ты не в пример сговорчивее. Ни к чему хорошему мои галантность и внимание не привели. Я сидел в дурке, а ты женился и крутил передо мною задницей. Ты всегда этим занимался. И это ты скидывал нас с обрыва, — начал сатанеть Лектер.
— Зато ты сейчас своего не упускаешь.
— Потому что сейчас ты в самой годной и адекватной проекции и наконец-то снизошёл. До сих пор временами сомневаюсь, уж не кажется ли мне? И разве не очевидно, что я изменил линию поведения? Теперь тебя из моей койки не вытащить.
Грэм заалел. Густо, во все скулы.
— Ты убийца.
— Ты тоже, — откинул Ганнибал.
— Ты убийца-людоед. И верни моего ребёнка.
— Это и мой ребёнок.
— Я хочу, чтобы ты отдал мне моего ребёнка.
— Хочешь ребёнка?
— Да, хочу ребёнка.
— Только после свадьбы. Я, знаешь ли, старомоден.
Грэм замер, не улавливая до конца, шутит Ганнибал или серьёзен.
— Что значит «только после свадьбы»?
— Получишь Кейна в руки — как только поженимся.
— Ты шантажируешь меня моим ребёнком? — Уилл не мог справиться со своим удивлением и наглостью в голосе и стойке Ганнибала.
— Я делаю тебе предложение.
— В данной ситуации это низко.
— Это низко?
— Это низко и мерзко.
— Ты ударил меня. Дважды.
Грэм закрыл ладонями лицо и опустился в кресло.
— Уилл, просто выходи за меня по собственному желанию. Я даю слово, после первой брачной ночи наутро Кейн будет лежать в колыбели в Доме С Демонами.
— Я прикончу тебя, — тихо сказал Грэм.
— Это вместо «спасибо, Ann, что у нас есть сын». Настоящий, плоть от плоти и кровь от крови моей и твоей. «Спасибо, что не отдал его гильдии, а оставил его для меня», — Ганнибал стоял над Грэмом, и в голосе его был яд.
— Спасибо, Ann, что не отдал его гильдии. И не дал Беделии рассказать им о нём, — признался Уилл, опуская руки на колени, а глаза поднимая на Ганнибала. Он понял, что Беделия Дю Морье знала о существовании Винни Грэм и Кейна.
Лектер стоял над ним едва ли не один в один с тем Ганнибалом Лектером, который запер окровавленного Кроуфорда в своей балтиморской винной кладовой, прирезал в кухне Эбигейл Хоббс и почти что самого Уилла. Кровь над губами Лектера застыла, и волосы выбились на лицо. И Уилл видел, что тому в самом деле не по душе было отхватить по носу. Лицо Ганнибала окаменело. Тёмный мейстер держался, только потому что был согласен с Грэмом: бить его тот мог.
— Я всё ещё жду ответа на своё предложение, — мрачно напомнил Лектер.
Уилл не придумал ничего лучше, как свернуть в метафоричные кусты.
— Мне надо подумать.
— Ты ответишь мне сейчас, — ледяным голосом отрезал Ганнибал.
Уилл ответил.
Следом в аудиторию вошёл Кроуфорд.
Комментарий к 23
*Уилл смущён прозрачным каламбуром и своей ассоциацией между амбициозным заявлением Ганнибала и отсылкой к фильму Барри Зоннерфелда «Семейные ценности Аддамсов», снятым по комиксам Чарльза Аддамса
========== 24 ==========
Уилл хочет поиграться. Он начинает кокетничать задолго до того, как Ганнибал замечает это. Потому что после выволочки в уборных в пенитенциаритете ФБР несколько лет тому Уилл делает это исподтишка. Но делает. Но так исподтишка, что обычно у Лектера в самом начале возникают только неясные ощущения, которые он лишь потом начинает идентифицировать как двусмысленные сигналы от Грэма.
Лектер сидит в патио на кованой скамейке с мягкой длинной подушкой во всё сиденье в красно-белую полоску, сложив босые ноги по-турецки. Говорит по телефону, держит себя то за щиколотку, то вертит кольцо на безымянном, то ерошит волосы.
Уилл трётся рядом, дожидаясь, пока тот закончит. Он отмечает, что пока муж, разговаривая, смотрит на него так, словно не видит, погружён в беседу. Но Уилл знает — рано или поздно тело Лектера заметит всё, что он делает. Так есть всегда. Ганнибал всегда на него реагирует. Он даже во сне, прикасаясь к нему — реагирует. Уилл курит и, от нечего делать, поливает горшки с королевскими бегониями из жёлтой леечки со стрекозой, которую Кейн бросил здесь. Обрывает сухие листья и увядшие цветы, кидает в плетеную корзину для садового мусора.