— Это верно, — кивнул Уилл, берясь за кофе.
— Но, как любая мать, я бы хотела видеть тебя рядом с прекрасной девушкой. Которая позже родит тебе детей.
Уилл рассмеялся, чем удивил мать. Более того он продолжал смеяться, не в силах собраться. И не понимая, как объяснить матери, что у него есть ребёнок. Его собственный и от Ганнибала. И стоит ли объяснять вообще.
— Уилли, — укоризненно напомнила о себе Мелисса.
— Прости, мама, — Уилл сделал глоток.
Собрался.
— Ганнибал прекрасен. Лично для меня он прекраснее любой девушки.
— Вы давно знакомы?
— Кажется, что сотни лет, — не соврал Грэм.
— Он хорошо воспитан. И у него есть вкус. И, похоже, деньги.
«А ещё он тёмный мейстер, убивает, ест людей и ебёт меня до множественных оргазмов. Но этого я тебе сказать не могу», — сам себе напомнил Уилл.
— Да, он хорошо воспитан, — согласился вслух.
— Ты будешь счастлив?
— Уже.
Мелисса давно не получала такого однозначного ответа.
— Мам, у меня есть братья или сёстры?
— Да. Рейчел. Работает метеорологом на Аляске.
— Ух ты.
— Вы похожи с нею.
— Мы похожи на тебя.
— Да, — улыбнулась мать.
— Ты хочешь быть на моей свадьбе?
— Да. Очень. Мне бы очень хотелось, если ты позволишь.
— Это единственная причина, по которой ты появилась тут?
— Да, милый.
Уилл, едва сузив глаза, просмотрел мать.
— Мама.
— Прости.
— В чём дело?
— Я сбежала от Тайлера, — вздохнула Мелисса.
Уилл опустил голову.
— На этот раз с кем?
— О, нет! — возмутилась мать. — Ни с кем. От него. Он совсем слетел с катушек. Когда Рейчел уехала от нас, всё стало портиться. Я боюсь за свою жизнь. Можно, я поживу у тебя?
— Да. Но он знает, где ты можешь быть?
— Вполне возможно. Он вернётся через четыре дня из рейса. Меня дома не найдёт…
— Ты заявляла в полицию? Есть протокол о нападении?
— Нет.
— Мама, это плохо. И безрассудно.
— Не укоряй меня. Просто приюти на время.
Комментарий к 28
*Согласно Оксфордскому словарю фольклора, Самайн был праздником одновременно для всех народов Британских островов и прочно ассоциировался со смертью и сверхъестественным. В то же время нет никаких доказательств того, что в языческие времена праздник имел какое-либо особое значение, кроме сельскохозяйственного и сезонного. Традиционно считается, что восприятие Самайна как тёмного языческого праздника, связанного с мёртвыми, обязано своим появлением христианским монахам X—XI вв., писавших о нём спустя примерно два столетия после утверждения Дня всех святых и примерно через 400 лет после принятия Ирландией христианства. Приходится в современном исчислении на 31 октября — 2 ноября
========== 29 ==========
Ганнибал Лектер уговаривал Уилла о том, что сам заберёт доктора Гидеона. Возможно, что даже с остывающего Пола Коррадеса, не допуская дальнейших игрищ Абеля Гидеона с колумбийскими галстуками, Фрэдди Лаундс и Фрэдериком Чилтоном.
Сам же Уилл стоял на том, чтобы позволить сумасшедшему доктору Гидеону распотрошить Чилтона на потеху если не публике, так к удовольствию самого Грэма. Потому что, побывав сегодня в кабинете Чилтона и насмотревшись на непуганую физиономию того сверх меры, Уилл лютовал. Стоило Уиллу заметить доктору Чилтону, что тому повезло избежать публичного унижения посредством бегства Гидеона, скрыв от сладострастно жаждущих провалов и падений коллег и просто заинтересованно охаживающей маньяков толпы обывателей свою некомпетентность и преступную тягу к манипуляциям, так Фрэдерик Чилтон недвусмысленно подался через стол в его сторону и, ведя плечами, отбился: «И поэтому теперь вы унижаете меня в частном порядке». Грэма перевернуло, когда он однозначно схватил стремление Чилтона к определённому роду девиации, связываемой в представлении того с Уиллом Грэмом.
«Чего я дёргаюсь?» — справедливо спросил сам у себя Уилл, стоя у окна, пока мейстер, причиняющая благо, Алана Блум перелаивалась с мейстером прозрачных очевидностей Фрэдериком Чилтоном в попытке каждого перетянуть на себя трещавшее по швам испачканное одеяло сознания сбежавшего Абеля Гидеона. Дёргаться было излишне. Внимание, что демонстрировал к нему доктор Чилтон, ничем не отличалось от внимания, которым пытался оглушить его доктор Лектер. Разве что терпеть проявление симпатии от Ганнибала было мучительно приятно. А от Фрэдерика Чилтона — мучительно омерзительно.
Уилл остановил за плечо разъярённую Алану Блум, которая вполне готова была позволить себе швырнуть в чистенького Чилтона увесистый кирпич трудов Гесиода*, выдрав тот из книжной полки. В конце концов кто тут всё знает и всё помнит?
«Чего хочет Абель Гидеон?» — спросил Уилл.
«Абель Гидеон хочет сказать всем, что он Потрошитель», — ответил Фрэдерик Чилтон, смыкая пальцы в замок.
Грэма передёрнуло на эмпатии и от жеста, и от мотивации Чилтона. В этой проекции Потрошителя в лице Ганнибала Лектера не было. Но доктор Чилтон искусственно создавал того, играясь с доктором Абелем Гидеоном. После всего этого Уилл настаивал на том, чтобы слетевший с катушек трансплантолог места живого на Фрэдерике не оставил.
— Заберёшь его сразу, как тот оставит вентиляцию лёгких Чилтона на Фрэдди Лаундс, — скомандовал Грэм Ганнибалу и опрокинул в себя остатки скотча.
Ганнибал обожающе залоснился взглядом, но вслух пожурил:
— Если сделаю по-твоему, Гидеон накроит галстуков не только из Коррадеса.
— Плевать, — прошипел Уилл Грэм.
— Уилл, — страстно простонал Лектер, втискиваясь близко к тому, согнув правую в колене, заводя то за спину Уилла. Руками подтянул, обнимая, к себе. — Мой маленький, кровожадный, оскорблённый щеночек.
— Ты что, сейчас посмеялся надо мною? — закаменел Грэм, напрягаясь и застывая в руках Ганнибала.
— Нет, — спокойно возразил тот. — Твои порывы, настоящий и предыдущий, меня восхищают.
Уилл немного оттаял, смягчаясь.
— Всё равно, сделай — как я хочу.
— Безусловно, — уверил Лектер, прикрывая глаза. — Всегда так, как ты хочешь.
— Так было не всегда, — напомнил Уилл.
— В этом мире я поступаю иначе, не находишь? — потребовал согласия Ганнибал.
— Ann, в этой проекции ты более изворотлив и обставляешь всё искуснее. Но всё это никак не кардинально иначе, — Уилл иронично и всезнающе вздёрнул брови.
— Ты становишься неудобным и несговорчивым, жизнь моя, — раздумчиво заметил Лектер.
— Боюсь, твоя теория о закономерности связи между моими воздержанием и несговорчивостью — верна, — несколько с вызовом и предъявлением ответил Уилл.
— Кого же благодарить? — Лектер в притворном удивлении сдвинулся назад, приотпуская Уилла. — У тебя обширные пробелы в воспитании и понимании границ допустимого.
Уилл фыркнул возмущённо и признаваясь одновременно:
— У меня пробелы в понимании с границами допустимого? Доктор Лектер, не зарывайтесь.
— Уилл, считаю нужным предупредить тебя, что потрачу всю брачную ночь на то, чтобы привить тебе хотя бы первичные основы семейной этики и такта.
— То есть ты мне угрожаешь? — уточнил Грэм.
И Лектер бы голову дал на отсечение, если только что не увидел знакомую барскую замашку, которая вальяжно проступала в Грэме, стоило тому удостовериться в собственном превосходстве и силе влияния на Лектера. Точь-в-точь как тогда, когда в некоторых предыдущих проекциях Уилл приходил в Балтиморскую клинику для душевнобольных преступников по просьбе Кроуфорда и просил Ганнибала содействовать им в поимке Фрэнсиса Долархайда. Его высокомерное и развязное «пожалуйста», от прозрачности которого Лектер едва не расхохотался. Сломать Грэму шею в тот момент не было никакой возможности по причине накрепко спелёнутых рук.
— Ты расцениваешь мои слова как угрозу? — вкрадчиво и тихо спросил Ганнибал.
— Ещё бы — это же ты, Ann, — так же вкрадчиво рефлексировал Уилл, обмирая не понятно и понятно от чего в кольце рук тёмного мейстера. — Но что бы ты там ни собирался со мною устроить — воля твоя. Ведь я помню, что у меня появится наутро.