У Ганнибала Лектера и Уилла Грэма тоже были свои планы в отношении двинутого поклонника. Но, пока планы выстраивались, им пришлось здорово поругаться.
Склоки между Ганнибалом и Уиллом выглядели однобоко и заканчивались, как правило, одинаково. Лектер терпеливо настаивал с равнодушным отстранённым выражением скульптурного лица. Уилл отбивался, успевая произнести около пятнадцати — двадцати категоричных «нет», «я на это не подпишусь» и «отъебись, Ann». И, пока Ганнибал занимал статичную позицию в пространстве, Уилл исхаживал сотни метров вокруг того, уподобившись планете на орбите, что кружила около звезды, то удаляясь, погружаясь в ночь, то приближаясь, потонув в сиянии и огне протуберанцев.
Спустя часы или даже сутки, если спор был принципиальным, заканчивалось толстым картинным приёмом от доктора Лектера. Махровой манипуляцией, которая бесила Грэма всегда одинаково и всегда до яростного изнеможения. Лектер снимался с места, настигал мужа, обнимал, фиксируя напряжённое и готовое к сопротивлению тело, прижимался щекой к щеке и произносил следующее: «Я буду рядом, Уилл. Тебе не придётся ничем жертвовать. Я обещаю. Я всегда рядом». А вот Уилл всегда хотел ударить поле таких слов, от которых несло покровительством и превосходством за милю. Чистоплюйским лектеровским снобизмом урождённого Форсайта**, если так угодно.
Ганнибал знал, как будет реагировать Уилл, поэтому обнимал его заранее, блокируя руки. И держал до последнего, пока перебесившийся и смирившийся Грэм не гас в его объятиях, вспомнив и вылив на мужа всю доступную ему портовую брань, которую был в состоянии выволочь из словарного запаса. Выкрутиться из «рук Плутона» тёмного мейстера не было никакой возможности. Поэтому часть ненависти и ярости Уилла была спровоцирована именно этим положением вещей. А все остальные проценты самими предложениями мужа.
Ссора о Мэтью Брауне ничем не отличалась от иных. Уилл считал, что нужно сработать с Мэтью Брауном предельно просто: заявиться к тому, когда тот не ждёт, и прикончить. Ганнибал считал, что должен присутствовать назидательный и демонстрационный момент перед обязательной смертью Брауна, поэтому просто прикончить того — мейстера не устраивало, как не устраивал сам примитивный и отстранённый подход. Только не с Брауном.
«Он дерзнул поднять на меня руку», — аргументировал Ганнибал.
«Но не в WL», — напомнил Уилл.
«Не имеет значения. Это происходило со мною, и я об этом помню».
«Я не хочу твоих коварных и стройных изысканных планов. Давай просто его прирежем», — горячился Уилл.
«Сейчас ты не способен этого оценить. Я могу это понять», — объяснил Ганнибал.
«Замолчи. Я, кстати, тоже многое способен понять. И тебе это известно, как никому иному», — Уилл отходит на максимальное удаление и наставляет на Ганнибала указательный палец.
Лектер недовольно прикрывает веки с короткими светлыми ресницами.
«Но мне не нравится, что ты заставляешь меня держать Брауна на крючке, кокетничая и взращивая в том ложные надежды».
«Я тебя не заставляю. Я тебе объясняю».
«Пошёл ты!»
«Уилл, ты помнишь, с кем разговариваешь?» — холодея, словно Арктика, прошептал Ганнибал.
«Блядь, я всегда это помню, будь уверен. А ты помнишь, с кем разговариваешь? Со своим мужем, который, в угоду твоему самолюбию и чувству попранной справедливости, должен вертеть собою перед отвратительным ему человеком. Одна мысль о том, что с моей подачи Браун начнёт сдрачивать на картинки с моим участием в своей психованной голове, выводит из себя. Я не буду его обнадёживать. И уж тем более я не позволю ему к себе прикоснуться».
«Уилл, хорошего же ты обо мне мнения, если решил, что именно к физическим контактам я тебя толкаю. Это непозволительно в наших отношениях. Запомни на будущее».
«В этом весь ты. Обронить угрозу, одновременно поучая. Элегантно, мать твою. Ты мастер».
Лектер снялся с места и начал выверено преследовать мужа, не оставляя попыток обратить того в свою идею.
«Мы оба знаем, что ты можешь держать на крючке годами, не давая возможности к себе прикоснуться. Ты первоклассная кокетка».
«Я?» — Уилл останавливается, в изумлении сводя плечи.
«О, да. Ты. Мне ли быть предвзятым? Кто, как ни я, по недальновидности своей ждал от тебя «да» год за годом прежде?»
«Я не могу в это поверить», — закрыл лицо ладонями Грэм.
«Я тоже не мог. Поэтому удержи Мэтью Брауна на поводке и приведи того в наш дом, сформировав у него ложные ожидания. Я хочу, чтобы он страдал перед своей смертью. И под страданиями я не имею в виду никакой физической составляющей. Это должны быть унижение, разочарование, осознание бессмысленности его ожиданий и собственной никчёмности».
«Мне это не нравится», — выставил руку Уилл в отстраняющемся жесте ладонью вперёд.
«Тебе понравится результат», — обещает Ганнибал, отлавливая мужа в углу и обнимая.
«Предложи что-нибудь другое или, напоминаю, мы можем просто его убить», — напряжённо замирает Грэм.
«Ни то, ни то, жизнь моя».
«Да с хуя ли ни то, ни то?!» — Уилл предпринимает похвальную попытку освободиться.
«С того, что ты прислал его ко мне. И это чуть не стоило мне жизни, не успей Джек вовремя», — стоит на своём Лектер.
«Это уже в метафизическом прошлом. И я, к тому же, извинялся».
«Я буду рядом. Тебе не придётся терпеть Брауна дольше необходимого».
«Как долго ты намерен помнить мне тот импульсивный порыв с ним?» — негодует Уилл.
«Это было впечатляющим. Я редко попадал в такие патовые ситуации. Так что запомнил тот момент и храню его в пыточной своего дворца памяти», — Ганнибал прижимается губами к макушке Грэма, не позволяя тому отстраняться, как бы Уиллу того ни хотелось.
«Я тебя ненавижу. Все твои просчитанные и продуманные «изящные» ходы, нашпигованные двойными смыслами и усеянные подводными камнями. Хочу, чтобы ты об этом знал».
«Я не позволю скользкому и наглому Мэтью Брауну к тебе прикоснуться, Уилл», — всё понимает Лектер.
«Всё равно. Мне всё равно. Я продолжаю тебя ненавидеть. Ты принуждаешь меня».
«Солгу, если скажу, что это не приносит мне удовольствия», — говорит Ганнибал, не давая Уиллу отстраниться от себя ни на дюйм.
Уилл даже прокусил кожу Ганнибала в шее, под воротничком сорочки, выказывая своё отношение к методам убеждения мужа. Но это не возымело абсолютно никакого эффекта, кроме обратного цели. Но вполне нормального для доктора Лектера. Мейстер почти вдавил мужа руками в себя, лишая дыхания и позволяя почувствовать последствия такой критической близости Грэма около него. Тело подводило Уилла, совершенно не считаясь с этическими конфликтами, что раскатывали того вдоль и поперёк. Ведь возбуждение Ганнибала почти всегда выглядело для Уилла как комплимент.
«Хорошо. Я согласен, только отпусти меня», — сдаётся Уилл.
«Я рад это слышать, Уилл. Я ценю твою разумную сговорчивость. И ещё раз — тебе понравится».
Грэм в отчаянии застонал, стискивая зубы. Но Ганнибал оказался прав. Уиллу всё и в самом деле понравилось.
***
Стоило быть честным с собою. Убивать вместе с мужем Грэму хотелось до одури. Временами темнело в глазах, когда он начинал представлять то, как бы они могли это сделать. Или как действительно будут. Поэтому расхожее выражение о том, что все средства хороши, вдруг оказалось чуть ли не зерцалом истины.
Уилл после долгого и изнуряющего игнорирования позволил Мэтью Брауну подкатить к нему, льстить и фантазировать не только в сети, но и при недолгих встречах за кофе и покурить. От него не укрылась вполне понятная насторожённость Брауна в отношении изменения климата в общении, когда насмешливая брезгливость Грэма вдруг принялась светиться заинтересованностью и поощрением. Уилл чувствовал, как в Мэтью сражаются жгучее любопытство и нечаянная радость с одной стороны и тревожное недоверие с другой.