Шевеление на кровати по-соседству не прекращалось. Доносились лихорадочные щелчки набора текста на смартфоне. Как-будто кто-то нервно и отрывисто вел диалог подушечками пальцев. Николай с осторожностью начал делать полуоборот головой, в надежде визуализировать источник. Скользкое шелковое постельное белье, отливало насыщенно-синим цветом. Попытка удалась не с первого раза. Николай, был плотно упакован в одеяло. Почему-то вспомнились пирамиды и мумии из школьного прошлого. Затем пульсирующий мозг выдал аналогию с сосиской, закрученной в тесте.
Существо напротив наоборот, была сама «распашонка». Первое, что бросалось в глаза татуировка, на худой ребристой спине, повернутой вполоборота змея, уползающая под широкую резинку снежно-белых трусов «Calvin Klein». А может и не змея, но что-то из рептилий. Возникло желание посмотреть, чем же заканчивается произведение, похоже, неплохого тату-мастера. Сомнений не оставалось, что это была молодая девушка, с достаточно аппетитными спортивными ягодицами. Эта девчонка и была источник звуков. Это она производила единственные шумы в этом офицерском музее. В неудобной позе, она, не по-человечески изогнувшись и выставив, почти к самому лицу Николая свою слаженность, продолжала быстрые движения по светящемуся экрану. Подняв глаза выше, Николай увидел свои трусы, на прикроватном столике, с другой стороны, вставленных рулоном в подобие вазы, среди других пыльных ваз разных размеров. Николай нырнул рукой под одеяло, белье отсутствовало. Головная боль возвращалась толчками. Разведка обстановки мало, что прояснила. Нужно на что-то решаться, выпить воды, поискать заглушающего боль.
– Барышня, не будете ли столь, любезны, переправить сие хлопчатобумажное изделие, вставленное вооон в тот погребальный сосуд? – натужено проскрипел он.
Спина вздрогнула от неожиданности, и быстро повернула голову. От резкого оборота на спину упал кулон на замысловато-заплетенной цепочке с надписью «ANN». «Похоже, что одной загадкой будет меньше», подумал Николай. На вид ей было не больше двадцати лет. Прямые черные волосы непослушно закрывали правильное лицо с острыми чертами и улыбающимися, блестящими до черноты, глазами. Острый нос нахально фыркнул. Она опять уткнулась в телефон.
– Чего, опять провал? – продолжая ковыряться в телефоне, спросила она.
– Скажи еще, что не помнишь, как меня зовут и где мы зависаем! И сколько раз, тебе умник нужно повторять, что не нужно меня называть барышней, все это отдает тревожными событиями из революционного Петрограда! Заканчивай с этим декадентскими обращениями, сейчас твои обращения ничего не вызывают, кроме изжоги.
– Почему не помню? Все, я помню, ну или почти все, – ответил Николай, – а у тебя не найдется дома чего-нибудь от головной боли, или давления? И воды, бы…
Она, двумя пальцами, дернула трусы из вазы, не глядя и не отрываясь от телефона, пульнула их небрежно в его направлении.
– Зварзин, ну ты и придурок, как ты задолбал со своими болячками!
– А что, я неизлечимо болен или так, вы немного преувеличили и обобщили? Ну, этих болячек у меня присутствует не одна? – Николай сглотнул сухость в горле.
– Да пошел ты! Ты и твои болячки куда подальше, устроил тут день сурка в очередной раз! Ну сколько можно?
– Да, что не так Анна, объяснитесь, наконец, поведайте больному, где хворь притаилась, где я не прав? – он заискивающее посмотрел на девушку и снова Николая неприятно кольнуло в висок.
– Анна??? Это просто невыносимо! Нужно точно этот кулон выкинуть или поменять на мое имя.
– Простите сердечно, но я думал…
– Думал он, одна и та же история третий раз подряд. За-дол-бал!