Позади меня Эрвин, узревший дело рук своих, уже заблевал весь автосервис по щиколотку и не собирался останавливаться, а я крушил офис и очень громко и грязно ругался.
Винтовка у Нгуту и правда была, он не обманул. В остальном же…
Приклад находился в таком состоянии, будто им очень долго пытались сломать бетонную сваю. Ствол погнут. Целик потерян. Планка для крепления оптики оторвана с мясом, и на её месте зияют два отверстия. Затвор не отодвигался даже с усилием, и позже я понял почему: он просто заржавел с другой стороны, а из песка внутри оружия можно было насыпать небольшую дюну. Про нагар в убитом стволе и говорить не стоило. Ну и моё любимое: пластиковая ложа треснула в районе цевья — и её стянули. Грёбаными. Нейлоновыми. Хомутами.
Помимо винтовки в сейфе нашёлся десяток патронов к ней и микроскопический розовый пистолет, который так и тянуло назвать детским.
— Сукин сын! — рычал я, рассматривая наследство Нгуту. Впрочем, ладно. Как минимум у меня будет огромный пафосный револьвер, непригодный к стрельбе из-за гаубичной отдачи, и больше не будет десятитысячного долга.
— Что там? — за моей спиной возник Эрвин. Его лицо было обезображено выстрелом: с левой стороны лба сорвало кожу с частью скальпа, и я мог видеть гладкий хромированный металл черепа, обезображенный продолговатой вмятиной.
Я всплеснул руками и продемонстрировал изуродованное оружие.
Мой бывший друг хихикнул и издал очень саркастичное: «У-у-у».
— Посмейся мне ещё!.. — огрызнулся я. — Всё, к чёрту. Валим отсюда.
— Мне надо поесть, чтобы раны зажили, — начал канючить Эрвин, но я его прервал.
— Иди, вон, мясца пожуй! — я ткнул пальцем в главный зал, где валялись покалеченные тела бандитов.
Дохляк согнулся пополам и громко закричал в пол остатками желчи, а я похлопал его по спине.
— Пошли, не задерживай.
— Сука ты, Маки, — злобно заявил Эрвин, вытирая губы изодранным рукавом. — Какая же ты сука!
Приложение показало, что автобуса мы не дождёмся, и обратно пришлось топать пешком. Несмотря на то, что мы выбрали самую тёмную сторону улицы и шли несколько сотен метров вдоль высоченного забора из покрытого граффити гофрированного металла, нас всё равно все замечали. Я демонстративно заткнул револьвер за пояс, вручил пистолет Эрвину и держал винтовку в руках, — и только это хоть как-то удерживало группы местных от нападения.
Нас провожали десятки недружелюбных взглядов. Все местные: и те, что сидели с пивом на скамейках, поваленных баках, остовах машин и забытых бетонных плитах; и те, что проходили мимо; и те, что стояли на месте, продавая что-то нелегальное или дожидаясь, пока купят их самих, — впивались в нас хищными глазами, в белках которых отражался фиолетовый неон.
Мимо медленно проезжали яркие древние машины, дымившие бензиновыми двигателями, гудевшие басовитой музыкой: оттуда на нас тоже оценивающе пялились.
Нервная обстановка, что ни говори.
Я шёл, то и дело оборачиваясь, чтобы потянуть за руку тормозящего Эрвина, — совсем как мать с непослушным ребёнком. Рано или поздно за нами должна была увязаться компания каких-нибудь стервятников, и она, разумеется, увязалась. Кучка оборванцев в полосатых оранжево-зелёных банданах. Я понятия не имел, что за банда носила эти цвета, на нижнем ярусе их водилось несметное количество, но имел представление о том, что они с нами сделают, если поймают: поскольку единственным способом передачи денег был добровольный электронный перевод, грабители постепенно научились разбираться в пытках.
Можно было, конечно, ещё раз активировать Эрвина, но его надолго не хватило бы: с непривычки мой приятель совсем ослабел и тащился на автомате, как зомби, тяжело дыша и покрывшись холодным потом.
Бандиты сокращали расстояние. Послышался смех, быстрый говор и выкрики на неизвестном языке. Зазвенело стекло. Я представил «розочку», которая с отвратительным стеклянным хрустом и скрипом ворочается в моём животе, и почувствовал себя неуютно, даже несмотря на то, что простым стеклом меня нельзя было одолеть.
— Придётся стрелять, — тихо сказал я Эрвину, но тот заупрямился и замотал головой.
— Нет!.. Никакой… Я больше никого не… — он глотал воздух и потел, невзирая на прохладу и сырость. — Не убью!
— Но тогда убьют нас! И хорошо, если просто убьют, потому что могут и…