От робкой приободряющей мысли захотелось дико взвыть и, махая кулаками в небо, кричать «За что мне все это?!» пока не ответят. Подавив в себе соблазнительное желание поистерить, огляделась и, прихрамывая и пошатываясь, стала спускаться вниз, держась за перила. Либо от удара у меня открылось ночное зрение, либо вокруг стало немного светлее, но в темноте смогла различить и стены, и ступеньки.
Когда через пару минут я поняла, куда меня вывела лестница, остановилась, готовая запрыгать от радости. Неужели? Забыв про ушибы и головокружение, словно бабочка, радостно пропорхала через весь холл к заветной двери на свободу. Затаив дыхание, взялась за холодную металлическую ручку. Вот он — момент истины. И, резко выдохнув, дернула на себя. Тяжелая дверь поддалась и открылась. Я облегченно рассмеялась. Получилось! Теперь осталось всего немного и — здравствуй, милый дом и адекватная родная реальность!
С довольной улыбкой, я вышла из особняка, закрыла глаза, мысленно попрощалась с его кровожадными обитателями, пожелав в мучительных приступах голода перекусать друг друга, Юи — сходить к хорошему психиатру и вылечиться от мазохизма, и шагнула в ночь навстречу свободе. И буквально через мгновение впечаталась в печально-знакомую мужскую фигуру.
— Ты куда это собралась, а?
Свобода моя длилась ровно два шага.
Куст второй. Кровавые шипы. Часть седьмая
Прикусив губу, чтобы не взвыть от отчаяния, я зажмурилась и отступила назад, прижавшись спиной к холодной двери.
«Не-е-ет… Не может быть. Это даже не невезение. Это уже на полномасштабное проклятие тянет!»
— Дынька, что за кислое выражение лица! Разве так приветствуют своего господина!
«Уйди, ужасное видение! Уйди!»
— Эй, не смей меня игнорировать!
Вздрогнув от недовольного окрика, я нехотя открыла глаза. Расставив руки по обе стороны от моей многострадальной головы с двумя шишками, надо мной навис сердитый Аято.
Так, Аля. Возьми себя в руки. Еще не все потеряно. Давай, скажи что-нибудь.
Но горло словно сжало, и вместо слов получился еле слышный шелест:
— П-п-привет…
— А? Что ты там шепчешь?
Аля, соберись!
— Добрый вечер, Аято.
Я растянула губы в дружелюбной улыбке. Надеюсь, вышло убедительно.
Темная бровь юноши иронично изогнулась:
— Что? Я спросил, что ты тут делаешь?
Требовательный директивный тон неприятно кольнул самолюбие. Со мной так даже родители никогда не разговаривали, а тут какой-то ребенок подобное позволяет. Маленький невоспитанный тиран!
От возмущения я даже бояться перестала. Правда, вновь заглянув в отливающим красным ядовито-зеленые глаза, рвущуюся из глубин души тираду о том, что к старшим нужно относиться уважительно, благоразумно запихала обратно. Следом мстительно пожелав: «Пусть этим Рейджи занимается». Уверена практика по мозгонасилию у того большая.
Я глубок вздохнула. Надо срочно что-то придумать. Кажется, у мальчика мания величия. Почему бы этим не воспользоваться? К тому же лучшая защита — это нападение. А вдруг прокатит? Эх, была — не была!
Зажмурившись, как перед прыжком в бездну, я решительно кинулась к молодому человеку, обхватив и прижавшись к нему изо всех сил так, что тот даже пошатнулся:
— Аято! Я так рада, что ты пришел!
— Э-э-э…
— Я проснулась, а вокруг темно и никого. И так испугалась, — продолжала причитать, не обращая внимания на его попытки что-то сказать и освободиться.
Нет уж, не отцепишь! А была бы возможность и вовсе придушила бы, но за неимением силенок, придется морально деморализовать.
— Поэтому вышла из комнаты, чтобы тебя найти! А тебя не было! Мне стало так страшно!
Боже, такой ереси даже на экзамене по философии не несла, когда вытащила невыученный билет. Но пусть почувствует себя героем. Слезу для пущей убедительности пустить не удалось, поэтому ограничившись демонстративно жалобным всхлипом, затихла в ожидании результата.
Тишина. Секунды тянулись мучительно долго. Казалось, стрелки вымышленных часов тикали у меня в голове. Или, вернее, по голове, потому что в висках снова запульсировала боль. Ну и долго так стоять? Печально вздохнув, ослабила хватку. Ноздри защекотало от аромата мужского парфюма: