— Так открыто демонстрировать свою шейку вампиру… Специально провоцируешь?
Я дернулась в еще одной безуспешной попытке освободиться.
— Расслабься, дурёха, если сопротивляться, больнее будет. Или тебе нравится боль? — Аято усмехнулся.
— Я причиню тебе много… — острые клыки надавили на тонкую кожу, — много боли…
Дыхание перехватило от накатившего страха, сердце в одно мгновение подпрыгнуло к горлу, а затем ухнуло вниз. Легкие, но болезненные укусы стали спускаться от уха к ключицам.
— Боль, что ты чувствуешь, мое клеймо. Эй, Дынька, скажи, где мне поставить следующую метку? Может быть, здесь?
На плече ощутилось теплое дыхание, и в следующее мгновение я вздрогнула от боли:
«Садюга! Почти прокусил!»
Место укуса неприятно жгло и щипало.
— Или же… здесь?
Сжав мои запястья левой рукой, правой потянул за ворот ночнушки. Ткань натянулась с легким треском. К панической мысли «Спасите! Убивают!» добавилась еще одна «Спасите! Раздевают!»
— Стой, Аято! — кажется, я перешла на ультразвук, вспомнив, что нижнего белья на мне сейчас нет.
Лицо парня потемнело от охватившего его раздражения. В зеленых глазах вспыхнула злость:
— Достала, брыка…
— Г-г-господин, — не дав договорить, исправилась, запинаясь, и, помедлив, с придыханием добавила, — Аято…
Самолюбие забилось в нервном припадке.
— А ты быстро учишься, Дынька, — юноша ухмыльнулся.
В словах звучала явная насмешка. Подавив рвущуюся в ответ колкость, выдавила из себя улыбку:
«Спокойно, Аля, спокойно! Главное сейчас вырулить ситуацию в безопасное русло».
Но от предвкушающего взгляда Аято внутри все сжималось от волнения, и здравые мысли разбегались по закоулкам сознания. А когда он еще и довольно облизнулся, нездравые разбежались тоже. Нервно сглотнув, проследила за движением языка, который прошелся по нижней губе и, захватив кончиком острые клыки, исчез во рту. Даже знать не хочу, о чем он думает с таким выражением лица. Однако в голове помимо воли замелькали картинки с кровавыми сценами насильственно-эротического характера. До этого момента и не подозревала, какое у меня буйное и маньячное воображение. От красочных перспектив моего ближайшего и непродолжительного будущего стало непередаваемо жутко. Пожалуй, так напугать меня бы не смог и сам виновник тягостных дум, который, кстати, приняв мой ступор за выражение покорности, отпустил мои руки и вновь ухватился за ворот несчастной ночной сорочки. Треск разрываемой ткани мигом привел в чувства.
— Подожди, — я схватила его за запястья, но заметив, как он напрягся, ласково провела ладонью до плеча, успокаивая, — Аято…
Ну прямо как в клетке с голодным тигром! И я глажу его по полосатой шкурке, пытаясь убедить, что невкусная, а он вегетарианец.
Сейчас молодой человек и, правда, напоминал хищника, жестокого и опасного, играющего с пойманной добычей. Не в силах оторвать взгляда от его зеленых глаз, в которых сейчас читалась неприкрытая жажда боли, моей боли, я впервые в полной мере осознала реальность происходящего. Сердце гулко забилось, отдаваясь звоном в ушах. Если сегодня не вернусь в родной мир, быть мне мазохисткой номер два (под первым номером идет Юи), но, скорее всего, просто трупиком.
Воспользовавшись моментом, когда он разжал руки, чтобы удобнее перехватить ткань, мертвой хваткой вцепилась в разорванные края ворота:
— Это любимая вещь Юи. Она очень расстроиться, если ее разорвать.
— А? С какой стати меня должно это заботить? — Аято вновь взялся за ночнушку и потянул на себя.
— Я как лучшая подруга, не могу этого допустить, — сжала пальцы до побелевших костяшек, стараясь удержать последний оплот девичьей чести.
— Тц… Да прекрати уже сопротивляться! — раздраженно прикрикнул парень и дернул так, что ткань затрещала, — она уже разорвана!
«Сам отстань, малолетний извращюга!»
— Совсем немножко! Это не считается!
«Отпустил?»
Я настороженно замерла, вглядываясь в хмурое непроницаемое лицо Аято, стараясь понять его эмоции и возможные действия. Молча посверлив злым взглядом, словно решая для себя что-то, он вдруг в одну секунду откинул с меня одеяло и, схватившись за подол многострадальной сорочки, резко дернул в стороны, разрывая ту надвое.