Я удивляюсь тому, что, после того как прошлой ночью столько раз кончил, мой член в принципе проснулся, но, как только она зашевелилась и потерлась своей попкой об меня, он опять тверд и готов к продолжению. Немного опустив бедра так, чтобы его кончик был напротив ее сладкой киски, я трусь, проводя несколько раз головкой вверх и вниз от ее клитора до тесного входа, прежде чем медленно скользнуть внутрь.
Она не открывает глаза, но по тому, как выгибает спину, встречая мои размеренные толчки, я понимаю, что она проснулась. Одной рукой я хватаю ее за талию, пока другая запутывается в ее обесцвеченных локонах. Я мечтал бы снова увидеть ее с натуральными темными волосами, как на фотографии, спрятанной в моем столе, но, так как она не знает, что я ее видел, мне приходится молчать об этом.
Нежное урчание вырывается из ее рта, и мое внимание возвращается обратно к тому, что есть у меня сейчас. Постепенно я увеличиваю темп, до тех пор, пока мы оба довольно быстро не достигаем края. Я провожу рукой вверх, кладу ладонь на низ ее живота и немного нажимаю, чтобы обеспечить идеальный угол проникновения, и мой член терся бы об ее внутреннюю стенку.
— Кончи со мной, Блейк, — хрипло рычу я.
Ее маленькие ручки хватаются за простыню, и она сжимает ткань в кулаках, когда мы взрываемся вместе, выкрикивая имена друг друга. Это каждый раз само совершенство.
После мы тихо лежим, пока наши тела приходят в себя, возвращаясь с высот восторга, и тогда она переворачивается, чтобы с шаловливой усмешкой взглянуть на меня.
— Доброе утро, — говорит она, сонно зевнув, — какой чудесный способ просыпаться.
Я наклоняюсь и целую ее в кончик носа.
— Самый лучший, моя сладкая девочка, но нам нужно вставать, идти в душ и есть, потому что сегодня мы отправляемся в «Мэджик Маунтин».
— «Мэджик Маунтин»? — спрашивает она, прелестнейшим образом сморщив носик. — Что это?
— Тематический парк с кучей американских горок и жирной еды, где мы можем вести себя, как самые невоспитанные дети, и никаких забот.
Я щипаю ее за попку, заставляя взвизгнуть.
— А теперь поднимайся, цветочек. Я хочу приехать туда к открытию.
Выбираясь из-под простыней с глупой улыбкой, приклеенной к лицу, она несколько раз подпрыгивает на кровати, прежде чем спрыгнуть на пол и вприпрыжку побежать в ванную комнату.
— Я буду готова через тридцать минут.
Я беру из гардеробной свои вещи и собираюсь пойти в комнату для гостей, чтобы там принять душ, когда звонит мой телефон. Я со стоном хватаю его со своей тумбочки и вижу, что это Истон. А кто же еще, твою же мать, это может быть!
— Что теперь не так? — резко спрашиваю я.
— И тебе доброе утро, дорогой брат, а почему ты решил, что что-то не так? — спрашивает он.
— А почему еще ты бы стал мне звонить в полдевятого утра в субботу, Истон?
Он молчит, тем самым подтверждая мои предположения.
— Что тебе нужно? — снова спрашиваю я.
— Я задолжал Кабиновым три сотни штук, и они дали мне две недели, чтобы вернуть долг.
Триста тысяч долларов?! Он на хер шутит?!
Придя в бешенство от его безответственности и пренебрежения к окружающим, я решаю, что с меня хватит, я выхожу из игры.
— Я не знаю, кто такие на хер Кабиновы, но извини, брат, ничем не могу тебе помочь. На этот раз тебе придется найти другой способ.
— Как это не сможешь? О чем ты говоришь? У тебя есть деньги… дай мне взаймы, я тебе верну. Клянусь.
Крепко зажмурив глаза, я качаю головой, собираясь сделать то, что должен.
— Мне действительно жаль, Истон, но нет. Пришло время для тебя самому научиться разгребать свое дерьмо.
Я вешаю трубку и иду в душ с твердым намерением не позволить ему испортить мои выходные с Блейк.
Глава тридцатая
I Can’t Not Love You ~ Every Avenue
Блейк
В воскресенье утром я просыпаюсь оттого, что у меня болят мышцы и ноют ноги, после того как мы с Мэдденом целый день провели в «Мэджик Маунтин». Там было все, что он обещал, и даже больше. Мы переходили с одного аттракциона на другой и прыгали, вертелись, кружились, падали вниз, спускались с горок по спирали на внушительных скоростях до тех пор, пока я не удостоверилась, что мой желудок крепко застрял где-то у меня в горле. У меня сводило щеки судорогой от не сползающей целый день с лица улыбки. Мы ели пиццу, попкорн, крендельки, и я даже первый раз в жизни попробовала «Муравейник». Кто бы мог подумать, что жареное во фритюре тесто, уложенное в форме гнезда, политое сверху карамелью и посыпанное сахарной пудрой, окажется таким вкусным?!