«Кто это был?» – более спокойно спрашиваю я.
«Ксюшенька! Моя Ксюшенька!» – его голос был издевательски нежным. – «Она все зовет меня к себе в гости еще раз!»
Боль и обида ударила где-то под ложечкой, ослепляющей болью уколов за грудиной. Я сорвалась с места и с криком, рыком метнулась в сторону своего любимого надзирателя. Резким толчком в грудь, он остановил меня.
«Как ты посмел?» – я кричала во всю глотку от боли.
«Вот так!» – кинул он, и его ладонь (широкая) ударила меня по щеке.
Я упала на пол, слезы закрыли весь обзор. Внутри что-то треснуло. Еще не сломалось, но треснуло.
«Выматывайся отсюда!» – он схватил меня за запястье и резким движением поднял на ноги.
Мне четырнадцать. Ему девятнадцать.
Он вытолкнул меня в коридор, сорвал с крючка тонкую весеннюю куртку, сунул зонт и одним толчком в грудь оставил меня одну в подъезде. Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Щека горела.
Я перетерпела и простила.
Я была готова простить все.
Новое воспоминание всплыло перед глазами, слезы закрыли перед глазами лестницу. Стало темно и влажно.
Зима. Ночь. Я бегу вниз по дороге от его дома. Мои слезы перемешались с кровью. Порванная губа не переставала кровоточить. Он избил меня. Мне шестнадцать, ему двадцать один. Я бежала и чувствовала, как внутри трясется что-то сломанное, и это не склеить. Он сломал меня. Мою душу, мою силу.
Но улице завывал ветер, кружа в воздухе легкие снежинки. Я подворачиваю ногу и падаю на колени. Встать мне не хочется, нет сил. Слезы и кровь капают на снег. Как красиво: красная кровь на белом снегу.
Я собираю всю силу в кулак и поднимаюсь на ноги. Это точка. Это конец. Линия невозврата.
Я оборачиваюсь через плечо, глядя среди легких снежинок в темный многоэтажный дом.
«Хлоя!» – слышу я издалека.
«Нет» – произношу я своим мыслям, слегка качая головой, а потом кричу в темноту: «Отстань от меня!»
«Хлоя!» – где-то издалека слышу я.
Я разворачиваюсь обратно и ухожу домой.
Это точка.
И о том, что было, никто не узнает. Ни Яст, ни Юл.
ЯСТ! О ЯСТ! Я вскочила с лестницы, глаза все еще слепы из-за слез. Я пыталась проморгаться. Зрение вернулось, и я открыла дверь из подъезда. Он стоял все там же, где я его оставила. Яст! Яст!
Я сделала большой шаг и оказалась рядом с ним. Тот опустил на меня свой спокойный взгляд, а потом его глаза расширились от шока.
– Хлоя, ты чего? – его голос встревожен. – Что случилось?
– Яст, спасибо! – я шептала, но была готова в любой момент сорваться на крик. – Спасибо, что ты есть, что ты со мной!
– Хлоя, почему ты плачешь? – Яст слегка улыбнулся, но не прекращал волноваться.
– Наверное, это пьяные слезы, – ответила я и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.
– В любом случае, Хлоя, не благодари меня. Я люблю тебя, поэтому я с тобой.
– И я тебя люблю, – мой голос чуть не сорвался на крик, но я смогла сдержаться, – очень-очень.
– Вытирай слезы, – шепнул он, и я поспешила стереть маленьких предателей моей душевной боли.
Что бы я без тебя делала, Яст?
Я улыбнулась мыслям, сдерживая накатившую новую волну слез.
У нас праздник, нечего плакать.
14
Она спала. В доме поэтому было пусто и тихо. Мы все были дома, но без нее все было мертво.
Ближе к вечеру приехали Эбби и Юл. Оба выглядели волшебно. Но Эбби была особенной: улыбалась, сияла. Она сразу же поспешила увидеть Хлою. Было видно, что женщина испытывает к ней материнские чувства. Пришлось расстроить Эбби, что Хлоя спит и будет до позднего вечера. Женщину это огорчило. Она моментально обмякла, в глазах что-то угасло.
– Спать днем? – тихо спросила она.
Мы стояли в прихожей. Они еще не успели раздеться. Ник стоял позади меня.
– Эбби, не волнуйтесь, – начал Ник.
– Недавно она пережила нападение, – ответил Юлий.
– Это все они? – обеспокоенно спросила Эбби.
– Именно, – голос Юла был спокоен, звуки его голоса шли равномерно, и чувствовалось, что он хотел успокоить Эбби.
Женщина снова улыбнулась и принялась снимать с себя свою шубу. Только в тот момент я обратил внимание, что она одета не так как обычно. Я не помнил, в чем она ходила до этого, но шубу я точно видел на ней впервые.
Мы вчетвером прошли на кухню. Эбби только тогда показала, что находилось у нее в белом полиэтиленовом пакете.
– Я думаю, Хлое понравится, – она достала небольшую коробку, за ней вторую такую же и третью.
– Что это? – позади меня спросил Ник, когда я уже хотел раскрыть рот.
– Феечки фонарики, – она заговорчески улыбалась, – надо будет развесить их до пробуждения Хлои. Будет сюрпризом.