– Да, Юлий, – я ответила на звонок.
– Прости, что разбудил. На улице уже темно, я думал, ты проснулась.
– Поздно легла, – ответила я, – ты что-то хотел?
– Хотел узнать, когда вы вернетесь домой. Вы там уже почти неделю. Гром еще не передумал вступать в клан?
– Нет, он уже и маме своей сказал, что будет среди нас, – ответила я.
– Хорошо, ты там спроси его про возвращение, а то время ведь идет, – попросил Юл.
– Да, спрошу.
– Отлично. Ладно, ты сейчас спать дальше или встанешь?
Я на секунду убрала телефон от уха и глянула на время.
«19:23».
– Встану, – ответила я.
– Ну ладно, хорошо. Пока.
– Пока, – я отключилась.
В доме Громовых было тихо. Было непривычно. Не играла жесткая музыка Ника, а тот не рвал струны своей электронной красотки. Телевизор не бубнил новости или прогноз погоды. В доме был полумрак.
Гром и Ли сидели на заднем дворе на скамейке, ворковали. Лариса Петровна кружила на кухне. Яста я нашла на чердаке. Он изучал окрестности свысока, выглядывая из круглого окошка. Я подошла к нему со спины, и тот дернулся от неожиданности:
– Хло…! Не пугай так меня!
– Уууу, – как проведение протянула я, продемонстрировав пластичность пальцев рук.
– Не смешно, – Яст снова уставился в окно.
– Зачем ты залез сюда? – спросила я, осматривая чердак.
Здесь было чисто, и поэтому мне это казалось ещё одной жилой комнатой. У стены стоял шкаф для банок, все были пустыми и чистыми. В другой стороне небольшой комод, сверху на котором лежали сложенные покрывала. Конечно, это ведь реальный мир, а не фильм ужасов. Будь я главной героиней подобного фильма, сейчас бы разглядывала пыль и паутины, банки были бы наполнены эмбрионами детей, какой-нибудь мутной жидкостью и внутренними органами. А на комоде бы лежали рванные искровавленные тряпки.
– Да скучно, решил посмотреть, что тут.
– Славный чердачок! – заметила я.
– Здесь чисто, – Яст пожал плечами.
– Лариса Петровна, наверное, каждый день вытирает здесь пыль, – предположила я.
Мы с Ястом еще немного постояли на чердаке. Он показал мне обзор, что открывается из окошка.
Дом Громовых стоит на пригорке, поэтому из окна видно очень много. Соседние домики, дороги, светофоры, мост через реку Холод и саму реку, только, конечно, не полностью. Она уходила вниз и пряталась за деревьями леса. Ели стояли стеной.
После мы все же спустились вниз, на чердаке стало холодно.
Внизу словно все ожили. В длинном коридоре дома загорелись бра, стало намного светлее. В гостиной (телевизоров Лариса Петровна не признавала – это нас как обрадовало, так и огорчило: она не волновалась, смотря новости, что ей, возможно, так как она человек, угрожает опасность, о которой она ничего не знает, а это не есть хорошо) играло радио. Конечно, по радио тоже могли передавать новости о пропавших людях, но Лариса Петровна призналась, что включает его очень редко, а точнее, когда Гром приезжает навестить ее. Это бывает раз в год.
Гром и Ли слушали музыку. Они молчали, просто перекидывали друг другу нежные взгляды и обменивались теплыми улыбками. По дому разносились звуки Антонио Вивальди – winter. Госпожа Громова ходила по дому, выполняя свои вечерние дела, нежно кружась в вальсе с невидимым партнером по танцу. Мы с Ястом за этим наблюдали, стоя на кухне у широкого и высокого окна. Я ела яблоко.
– Когда-то я любила включать это радио, когда-то очень давно, – пропела Лариса Петровна, на момент остановившись возле нас, – у меня тогда даже еще не было Дени, – она опечаленно вздохнула, – мне было девятнадцать. Мы жили в этом доме: я, моя мама, отец и младший брат Олег. Ему было пятнадцать. И я познакомилась с молодым моряком, красавцем Остином Тёрнером. Тогда на севере города открыли первый бар для людей, входить туда можно было только людям.
Я жевала яблоко, улыбалась ей и понимала, что Лариса Петровна хочет поделиться со мной своей историей. Яст стоял рядом, приобняв за талию. Мы слушали ее.
– Он назывался «Бабочка», – продолжила женщина, и я чуть не подавилась яблоком, – ну и мы с девчонками (я и еще две мои подруги) собрались туда. А как раз в город прибыл корабль, привезли в город грузы, стройматериалы, множество вещей. Тогда город обустраивался, строили новые районы. И, конечно же, морячки сошли с судна. Куда идти? Все парни люди двинулись в сторону «Бабочки». Ну так вот. Я танцую, Лена и Катя рядом. Народу много, и я не замечаю, как наступаю кому-то на ногу, при этом свою подворачивая. Поднимаю глаза, меня поймали крепкие мужские руки, а на меня смотрит парень такой красоты! Мы познакомились и все время в «Бабочке» провели вместе. Он приходил к нам домой и даже познакомился с моими родителями. Моему отцу он не понравился, но мне было все ровно. Он дарил мне цветы, водил в кино, ничего не требуя взамен. Он играл мне песни собственного сочинения на гитаре, посвященные мне. Так вот однажды, когда он пришел, дома были только я и мама. Отец и Олег уехали на охоту. И Остин включил это радио. Там играл вальс. Он закружил меня в танце по комнате, и я чувствовала себя самой счастливой. Я была влюблена беспамятства. В этот же вечер мама оставила нас одних, ей нужно было навестить нашу соседку, или это была отговорка оставить нас вдвоем. Вам интересно был ли у нас секс? – я не смогла сдержать усмешку, Яст рядом зашевелился. – О да! Мой первый в жизни. К сожалению, через два дня ему нужно было уплывать. Что поделать, это была его работа. И он уплыл, обещая, что вернется. Через два месяца стало известно, что я беременна. Моя мама не хотела мириться с тем, что ее дочь станет молодой мамой ребенка от неизвестного никому моряка. К моему огромному горю, ребенка пришлось убить. В абортарии мне сразу и сказали, что детей я иметь больше никогда не смогу.