Каждый вечер Эрик запирал дверь гаража, раздевался и складывал одежду на венский стул, стоящий для подобных случаев возле стены. Потом обнаженный Эрик кормился, пытаясь оставлять каждое животное в живых как можно дольше. Ничто не сравнится с взглядом в глаза животного, пока ты пережевываешь его плоть. И перевариваешь её. Иногда, обнаженный, он приседал и испражнялся перед качающимися и страдающими животными, чтобы они могли стать свидетелями своей финальной участи: безжизненно упасть на замасленный бетонный пол!
Однажды, жарким вечером августа 1963-го, Дебора Гиббс подошла и присела на бюро Эрика. На ней был короткий белый топик без рукавов и зеленая мини-юбка; подняв взгляд, Эрик мог увидеть резинки красновато-коричневых чулок; бледные, пухлые ляжки и белые трусики.
Сэнди Джаррет из отдела разработок поспорила с Деборой на десять шиллингов, что та не уговорит Эрика пригласить её выпить. Сэнди пряталась за перегородкой из рифленого стекла и пыталась сдержать хихиканье. Эрик видел, как покачивается её рыжая прическа.
— Интересно, что ты делаешь сегодня вечером, — сказала Дебора.
Эрик вытер кисть и внимательно посмотрел на неё сквозь черепаховую оправу очков.
— Ничего. А что?
— Не знаю. Я вот подумала: может ты захочешь сходить в «Голубой задрот».
— Куда? — Эрик покраснел.
— О, прости. Мы так называем «Голубой Грот». Это паб на Хилли-Филдс.
— Почему я должен идти туда? — спросил её Эрик. Его белая рука неподвижно лежала на чертежной доске, словно была чужой и мёртвой. Ногти, безжалостно обкусанные до крови и едва зажившие, снова были обкусаны и снова кровоточили…
Дебора выгнулась и хихикнула. В соседнем офисе хихикнула Сэнди.
— Жарко же. Я думала, тебе понравится, вот и всё.
— Что ж… — сказал Эрик, пялясь на резинки чулок, разглядывая выпирающую плоть бёдер Деборы.
Они сидели возле «Голубого Грота», наблюдая, как полдюжины мальчишек играет в крикет. Эрик выпил две порции сидра и не спеша ел чипсы из пакета. Дебора пила апельсиновый джин и без умолку болтала.
— Сэнди говорит, что ты таинственный человек, — хихикнула она.
— Вот как?
— Она говорит, что возможно ты шпион, или что-то в этом роде.
— Нет, я не шпион.
— Но тайна у тебя все же есть, так ведь?
— Вряд ли. Я просто верю, что нужно найти свой собственный путь в жизни и следовать ему, вот и все.
— И что же это за путь?
Эрик уставился на Дебору. До сих пор она не осознавала насколько он бледный. И что от него пахнет, и пахнет очень странно. От Эрика исходил сладковатый, но тошнотворный запашок, похожий на запах утечки газа. Дебора не ощущала ничего подобного с тех пор, как в каминной трубе её спальни умер скворец.
— Если хочешь, можешь прийти и взглянуть на мою квартиру, — сказал ей Эрик. — Я всё тебе покажу.
Они допили напитки и сели на автобус до дома Эрика. Солнце почти зашло. Эрик шагал засунув руки в карманы и выглядел жизнерадостней чем обычно; Дебора обнаружила, что идти с ним в ногу почти невозможно.
Они достигли дома Эрика. Было тихо и безлюдно. Машина мистера Бристоу была на месте, но его самого не было.
— Возможно он дома, пьет чай. — заметил Эрик.
— Кто? — спросила Дебора. На одном из её чулок разошлась строчка, и она начала беспокоиться.
— Значит, Сэнди говорит, что я таинственный человек? Что ж, ей нужно прийти и увидеть это.
Эрик открыл дверь гаража, взял Дебору за руку и завел внутрь. Там было так темно, что сперва она ничего не увидела. Эрик отпустил её руку, и Дебора стояла затаив дыхание, не зная что делать. Но затем дверь гаража закрылась за ней, и Эрик включил свет.
Он снял очки и положил их поверх брюк. Эрик был костлявый, сквозь бледную кожу просвечивали голубоватые вены, но его член торчал вертикально и был очень темным.
Дебора попыталась закричать, но Эрик заткнул ей рот так туго, что она могла только мычать: мфф, мфф, мфф. Обходя крюки и цепи, свисающие с каждой потолочной балки, он подошел и остановился всего в шести-семи дюймах от неё. Дебора чувствовала его дыхание: оно неописуемо воняло гнилью.
Эрик снял с неё всю одежду, кроме чулок и поддерживающего их пояса и, усадив, привязал к венскому стулу. Её груди, перетянутые крест-накрест тонким шнуром, выпячивались из ромбовидных ячеек.