Он скинул пиджак. Быстро, по-змеиному быстро. Тяжелая ткань упала на пол, осев неровной серой лужей. Гриффиндорка не шелохнулась, хотя и хотела убежать как можно дальше. Ее поймали стены, поймали предчувствия и, наконец, поймал он. Злости в глазах Томаса уже не было, она пряталась за деланным безразличием. Может быть, когда-нибудь грязнокровка увидит…
Но не сейчас. Темный Лорд звучно хлопнул в ладоши, и свет погас. В темноте девушка шелохнулась, не видя ничего вокруг. Когда мрак только опускается сверху, падает на очи, глаза привыкают к нему, глаза - слепы. Проходит время, и ты уже можешь различать тени, краешки силуэтов мебели и стен. Но сейчас Гермиона не видела ничего. Она понимала, что темнота эта не расступится перед ее взором, даже если пройдет десять лет, пятнадцать и больше.
Из темноты до нее доносились тихие шорохи снимаемой одежды. Что-то звякнуло во мгле. Должно быть, Темный Лорд уронил пряжку ремня на пол, а та ударилась слишком громко. Звуки начали разбредаться. Словно потерявшиеся в тумане овцы. Что-то упало справа от кровати, матрас у изголовья скрипнул. Где сейчас Томас? Странное чувство тревоги сбило девушку с ног, заставив сон отступить окончательно.
– Где ты? – шикнула она громко. – Где ты? – повторила девушка, не получив никакого ответа.
– Я поступил правильно, – шепнул Темный Лорд у самого ее уха. – Правильно. Они должны были умереть.
Темнота окружила ее плотнее. Гермиона почувствовала, что холодные пальцы говорившего скользят по ее онемевшей почему-то руке. Девушка могла бы одернуть ее, словно ошпаренная прыгнуть прочь и выиграть себе пару минут, но смысла в столь кратком, жалком бегстве она не видела. Рука мужчины скользнула к округлой груди пленницы, осторожно касаясь самой ее вершины.
– Вы… Знаете об этом, – шептал знакомый голос, прерываемый поцелуями, что сыпались на живот грязнокровки. – Я поступил правильно.
И голос этот не принадлежал тому человеку, что поймал несчастную Грейнджер, что запер ее здесь, изводя морально, изводя физически. С ней говорил обиженный ребенок. Маленький, нуждающийся в материнской похвале. Гермиона с ужасом призналась себе в том, что он – прав. Она действительно считала что благородное происхождение, что «чистая» кровь – не дает никому привилегий над законом, поддерживала его в этом уверении.
– Не надо, – почему-то попросила девушка, пытаясь оттолкнуть от себя распаленного волшебника.
– Мне включить для вас свет? Я думал, что в темноте вам станет попроще… Терпеть меня. Первое время.
Об остановке, о прекращении речи не было. Темный Лорд продолжал жадно целовать тело гриффиндорки. Его очи видели сквозь ночь, темноту и мрак. Змеиные глаза видели все: смущенную Гермиону, что сейчас кусает нижнюю губу, он видел ее маленькие ладошки, что сжимали простынь, ладошки, что сейчас не отталкивали мужчину от себя, хотя могли бы попытаться. Смирение – яд. Он уже был в ее крови, и кровь густела, дыхание останавливалось.
– Признайте, мисс Грейнджер, признайте, – говорил Темный Лорд, устраиваясь меж ее бедер. – Вы соглашаетесь со мной.
– Хватит, – шепнула она, когда ладонь Волан-де-Морта легла меж ее ног, одним рывком избавив девушку от трусиков. – Если я скажу…
– Нет, не кончится, – ответил ей Том, опережая вопрос. – Но мы оба знаем, что вы скажете все, о чем я вас попрошу.
Она оскалилась, прежде чем попытаться оттолкнуть его и убежать. Гордость расшевелилась, жаль только, что в кромешном мраке была беспомощным союзником злящейся гриффиндорки. Она не видела ничего, а истощенное голоданием и нервной прогулкой тело не слушалось, не могло точно определить, где находится Томас. Девушка бессильно закусила губу, стараясь сдержать слезы. Волан-де-Морт целовал ее осторожно, нежно поглаживая то бедра, то грудь. Тело его припало к ее плоти, неестественная холодность потной кожи заставила грязнокровку вздрогнуть.
– Ну же, – потребовал он, ощущая себя ее частью.
– Да, – шепнула девушка, выгибаясь. – Я с тобой… Согласна.
Его губы тут же коснулись ее. Первый рывок был болезненным, сильным. Чтобы дотянуться до рта девушки, Темному Лорду пришлось причинить ей легкую боль, подавшись вперед. Его шершавые отчего-то губы были Гермионе не противны, но и приятного она сейчас ощущала мало. Рука Волан-де-Морта оказалась на ее бедре, пальцы больно сжали кожу.
В этот раз что-то пошло не так, по-другому. Боль утихомирилась сразу, оставив только легкое напоминание, эфирное облако ощущений, еще не покинувших девушку до конца. Она стиснула губы, не отвечая на такой нежный поцелуй. Но Волан-де Морт не настаивал. Он скользнул чуть ниже, к бледноватой шее, кожа которой чувствовала все его касания слишком ярко.
Движения продолжались. Его пальцы вплелись в ее. Сначала одна рука, а затем и другая оказалась в объятьях широких мужских ладоней. Тело откликалось, тело предало ее. Девушка еле слышно вторила движениям, то мыча что-то невнятное, то вскрикивая. Что-то пульсировало внутри нее.
Гермиона, познавшая радость подобного удовольствия, могла отличить его от чего-либо. Здесь, в ее теле, сейчас теплилось нечто иное, светлое и легкое. Чувство это терзало плоть, мышцы и кожу, оно сочилось наружу, билось в висках. Она стиснула губы. Плотно, чувствуя на них свою же кровь. Ладони мужчины давили на ее собственные, прижимали ее тело к матрасу.
Каждое его движение выбивало из нее дух. Тихие вздохи изменились: Гермиона кричала. И кричала она не от боли. В какой-то момент рука ее оказалась свободна, она погладила Лорда по чуть вьющимся волосам, по взмокшей спине. Девушка прижала его к себе, притянула, не зная, почему и зачем.
Ей и не нужно было понимать, думать в этот момент. Том обо всем позаботился сам. Перед тем, как все закончить, оборвать цепь порочных событий, Темный Лорд укусил гриффиндорку в шею. Больно и неосторожно, потому что хотел причинить ей боль, отвлекая от чего-то важного. Тяжелое тело придавило девушку к мокрому матрасу, грудь ее медленно вздымалась и также медленно падала обратно. Холодок прошел по спине.
– Я был прав, – шепнул Темный Лорд, нормализуя сбившееся дыхание. – Я был прав на ваш счет, мисс Грейнджер.
Она не ответила, ничего не спросила. Прав в чем? Гриффиндорка ничего не видела. Мрак обступил ее со всех сторон, трогал ее кожу, ласкал, словно бы утешая. Если ты этого не видела, то можно считать, будто бы ничего не случилось. Но Томас увидел ее слезы, закушенную губу и воспаленные теперь глаза. Он слабо улыбнулся, приподнявшись. Девушка не пыталась скинуть его с кровати или уйти. Она лежала, вытянув руки назад, позволяя Волан-де-Морту оставаться рядом, класть голову на ее грудь. Сил не было. Хотелось спать, хотелось есть. И ей… Ей отчего-то было страшно. Страшно умирать, ведь смерти уже не хотелось.
– Я могу зажечь свет, – проговорил мужчина после долгого молчания.
– Нет, – попросила девушка тихо. – Можно я побуду тут… Можно мне провести ночь в темноте?
– Хорошо, – просто ответил волшебник. – Можно, мисс Грейнджер. Но я останусь здесь, чтобы вернуть свет, когда вы проснетесь.
– Да.
Она отвернулась на бок, осталась лежать спиной к Темному Лорду. Волосы девушки сбились, запутались, тело было соленым и мокрым от испарины. Меж ног все еще чувствовались его приятные касания, руки и ноги ныли от слабости. И разум, воспаленный и напуганный разум кричал на нее, бился в черепной коробке. Жаль только, что девушка не могла уже разобрать его слов.
– Вы поступили правильно, – зачем-то произнесла девушка в кромешной тишине своей клетки. – Они должны были умереть.