– Ты боишься смерти? – почему-то спросила она, нахмурившись. – Я боюсь, Гермиона. А ведь она уже дышит мне в спину, я чувствую запах ее гнилых зубов, на плече чувствую ее грязную руку.
Говоря, Джинни обхватила себя так, как могла. Воду она не выключила, та текла по плечам вниз, смывая с волос засохшую грязь. Пальцы стиснули кожу, Джинни напряглась всем телом. Ей вынесен смертный приговор, ее ждет казнь, петля скоро затянется на бледной шее… И свет потухнет. Или нет? Что случается с человеком после того как он закрывает глаза в последний раз? Что происходит с ним, с его душой, если она – не выдумка религиозных фанатиков? Куда отправляется разум, кому оставляют мечты и надежды?
– Мне страшно, Гермиона, потому что я все равно почти мертва. Страшно, но я не могу… Ничего с этим сделать. А ты можешь.
– Но это же Темный…
– Похоже, что он не прочь пойти тебе навстречу, – громко перебила Джинни, выливая на голову половину упаковки шампуня с хмелем. – Это же не он решил пригласить меня к тебе на вечерок, верно?
Пальцы девушки скользили по спутанным волосам. Отрезать бы их, да не хватает решимости. Джинни же всегда носила длинные волосы, ее рыжие локоны нередко вызывали зависть однокурсниц, притягивали мальчишеские взгляды. Жалко, что не получится взойти на эшафот, сохранив гордый вид, чистое лицо и тело. Умирать – страшно, но унижаться при том – страшнее.
– Да и потом, Гермиона… Чего ради теперь бороться? – спросила Джинни. – Сопротивление то и дело сдается на милость Темного Лорда. Люди бегут к нему в руки, как бездомные псы, ищущие спасения. Люди хотят жить, люди приспосабливаются к новой жизни, Гермиона.
Джинни говорила без сожаления. Хоть и стыдилась собственных губ в эту минуту, она не могла остановиться. Ей хотелось бы замолчать, остаться в этой ванной комнате навсегда, чтобы больше не погружаться в кромешную тьму собственной тюрьмы. Девушка смыла последнюю пену с волос, отряхнула их, выпрямилась. Ей захотелось заплакать, но глаза были сухими и красными. Никаких слез.
– Я бы хотела, чтобы хотя бы… Хотя бы ты выжила, Гермиона. Чтобы ты превратила этот мир в нечто менее страшное, эту жизнь…
– Но что это будет за жизнь? – шепнула девушка в ответ, чувствуя, что к горлу ее подкатывает комок слез, скорби и сожаления.
– Долгая и интересная, полагаю, – проговорила Джинни, вытирая мокрую кожу. – Будешь помогать грязнокровкам и полукровкам так, как сможешь. Никто кроме тебя этим заниматься не будет.
– В моих руках все равно не будет власти, Джинни, – ответила ей Гермиона, отступая вглубь комнаты. – Мне не доверят ничего важного, я буду только символом. Разве это непонятно? Только иконкой для страждущих.
Подруга усмехнулась. Она слышала удаляющийся голос Гермионы, потому дверь открыла спешно. Ногой. Одним резким толчком, движением ступни. Дверь врезалась в стену, а Джинни прошла мимо, снова натянув свое грязное платье. Другого у нее не было, а просить какое-то у Гермионы девушка не решилась. Нет, подруга не пожадничала бы для нее, но вот как на это переодевание отреагируют строгие тюремщики… Предугадать не так сложно.
– В твоих руках будет столько власти, сколько ты сама пожелаешь, – ответила ей Джинни. – Темный Лорд не убил тебя, он исполнил пусть и один, но все же твой каприз, Гермиона. Тебя здесь ценят.
– В ополчении меня ценили куда выше.
– Да. Я видела многих твоих ополченцев, Гермиона, – фыркнула девушка. – На виселице. Гордых и отчаянных, смелых и безгранично тупых, Гермиона. Твоя борьба не кончится, если ты примкнешь к победившим. Просто она станет менее… Агрессивной.
Гермиона скрестила руки на груди. Она смотрела в сторону кровати, вспоминая ту ночь или то утро, проведенное с Темным Лордом рядом. Ей не было неприятно от этих воспоминаний, грудь не щемила ни боль, ни тоска. Все словно было чем-то обычным, повседневным, но… Интересным? Приятным? Не важно. От этих мыслей гриффиндорка отмахнулась быстро, заставив себя выпрямить спину и взглянуть на бывшую соратницу, на ту, что стояла плечом к плечу с Гарри Поттером. До конца.
– Ты не этого ждала от меня, других слов, – горько заметила Джинни. – Но я желаю тебе только лучшего, Гермиона. Не играй с огнем.
Карие глаза подруги изменились. Морщинки вокруг них не играли роли в столь резкой перемене. Все дело в выражении, в тенях, плавающих меж зрачков. Джинни смотрела на Гермиону и с завистью, и с сожалением. У нее не было такого выбора, не было никогда, хотя он был ей нужен. Но девушка и не хотела бы его совершать, чтобы потом размышлять над правильностью решения.
– Он не станет ждать вечно, – произнесла гостья, поправляя манжеты своего платья. – Делай выбор скорее.
– Жалко, что мне нечем тебя угостить, – произнесла Гермиона, стараясь избежать теперь этой темы. – Меня кормят редко и несытно.
– Времена такие, – шепнула Джинни. – Может, почитаем одну из твоих книжек? – спросила девушка, глянув в сторону огромной книжной полки. – Там есть что-нибудь забавное?
– Ага. Мое пребывание здесь – одна большая шутка, – шикнула Гермиона.
Джинни тихо рассмеялась. Она взяла первую попавшуюся ей книгу и бегло прочитала название. «Сказки сестер Остин», – гласили яркие золотые буквы. Джинни хорошо помнила эту книгу, мать читала ее своим рыжеглавым детишкам когда-то давно, еще в прошлой жизни. В книге рассказывалось о храброй волшебнице, что умела превращаться в толстую серую жабу, о грустном коте, что ловил крыс в замке чародея, о призраке что мечтал вернуться в мир живых, вселившись в свое истлевшее тело и распугав всех родных. Рыжеволосая гриффиндорка слабо улыбнулась, открывая знакомую книгу.
– Ты читала? – спросила она, медленно переворачивая страницу.
– Нет, – призналась Гермиона. – Руки еще не дошли.
========== 11. Видевшая ==========
Грязное платье прилипло к ее коже, волосы высохли после того, как Джинни их расчесала. Гермиона поделилась с гостьей мазью, которую та обильно уложила на свое лицо: иссохшее и шершавое лицо старухи, не юной девы, которую гриффиндорка знала несколько лет назад. Подруги как раз читали любимую историю Джинни, когда появилась Беллатрикс, шурша своим неизменно черным платьем с узкой юбкой.
– И хитрая белка отпрыгнула прочь, кисточки ее ушей дрогнули, чуть коснувшись черной и пропахшей скорой смертью кошачьей лапы, запущенной… – читала Гермиона, переворачивая страничку.
– Посиделки окончены, – отрезала Беллатрикс не без удовольствия в гнусавом голосе. – Поднимайся.
Никто не стал препираться, выбивая лишнюю минутку. Обе девушки поднялись с застеленной бордовым покрывалом кровати. Гермиона медленно и лениво потянулась, Джинни угрюмо шмыгнула носом. Возвращаться ей не хотелось. Здесь был свет, было тепло, было хоть что-то кроме решеток и выбеленных стен. Общение с подругой и чтение книги – занятия, отвлекающие от мыслей, которые теперь были лишь скорбными, приносящими почти физическую боль.
Волшебница фыркнула, заметив, что пленница стала куда более чистой и даже повеселевшей. Ее злые черные глаза прищурились. Темный Лорд позволит ли? Женщина спешно протянула руку Джинни, хватая ее за запястье, на котором виднелись блеклые синяки. Со злостью, снова со злостью.
– Господин скоро явится… Грязнокровка, – прошипела женщина, развернувшись перед уходом. – Раздвигай ноги.
Гермиона закусила губу, услышав хлопок. Ей отчего-то стало до жути обидно за себя и свершенное недавно действо. Гриффиндорка не чувствовала угрызений совести, а ведь должна была. Должна была? В комнате стало тихо, пусто. После того, как Джинни ушла, Гермионе захотелось последовать за ней хоть на край света, в ту чертову камеру или куда еще. Была бы только палочка.
Приход «Господина» не заставил себя ждать. Должно быть, Беллатрикс заботливо доложилась по приходу в тюрьму. Ждал Темный Лорд или нет – гриффиндорку не волновало. Вопреки совету Пожирательницы девушка ног не раздвинула, встретила его по-другому. Она только обернулась назад, услышав звук, сопровождающий долгожданное появление Волан-де-Морта, что был здесь всего пару часов назад.