Темный Лорд за ее спиной громко хмыкнул. Громко и противно. Он смеялся над Роном, решившим, что тот так легко отделается от тени, терзающий мир больше полувека. Наверное, Волан-де-Морт засмеялся бы в голос, не будь ему так интересно возможное развитие событий.
– У нас есть шанс! Да ты разве не видишь, что он один, Гермиона? – с негодованием в голосе спросил Рональд. – Один… И беспомощен против нас.
Из-за деревьев, спрятанных вдали, выглядывали люди. Не много. Всего их появилось штук десять или двенадцать. Ни у кого не было столь же твердой уверенности, что у их рыжеглавого предводителя, неуверенными шагами солдаты невидимого фронта шли вперед. Ничьи глаза не блестели этим лихорадочным блеском, никто так не улыбался скорой смерти.
– Отойди или присоединись к моему…
– Отряду? – спросила девушка, оторвав взгляд от только что полученного оружия. – На что ты надеешься, Рон? Ты спятил?
– Я устал! – проговорил он громко, словно Темного Лорда и не было рядом. – Я устал быть на вторых ролях. Вечно за тобой, за Гарри, за кем угодно, но не впереди. Если я не спасу нас от…
– Ты убил Гарри, – шепнула девушка, не отводя взгляда. – Ты убил его, Рон, убил потому, что тот был мужественнее и благороднее тебя. Потому… Что ты слаб, – произнесла она еще тише, чувствуя, как понимание бьет ее по щекам.
Порыв ветра принес с собой запахи. Запах боли, пролитой крови. Крови, которая успела свернуться и начать гнить под дождем и солнцем. Гермиона на секунду повернулась назад, посмотрев в глаза Темному Лорду. Он встретил ее взгляд с хищной улыбкой, с восторгом в глазах. «Он – слаб», – произнес Волан-де-Морт, не породив и звука. «Они все слабы, в отличие от нас двоих, и слабость рождает в них страх».
– Замолчи, Гермиона! Я его не убивал! Это сделал он. Тот ублюдок, что стоит у тебя за спиной… Я… Что ты делаешь?
Гермиона не знала. Рука ее действовала сама, без приказаний и просьб. Она поднялась, нацелив палочку Рональду в грудь. Рука дрожала, рука боялась. Боялась и сама грязнокровка. Она медленно осмотрела всех присутствующих, одаривая их жалостью. Отчаявшиеся души, готовые к смерти. Они окружили и ее, и Темного Лорда, что ни минуты не сомневался в своей силе. Том палочки не доставал, он ждал, зная, что произойдет дальше.
– Ты… Ты не жила так, как жил я, Гермиона. Ты все время пряталась по лесам и подвалам, а я не стал.
– Ты просто сдал лучшего друга на смерть, – ответила она со злостью в голосе. – Родную сестру…
– Ее никто не уводил силой! – рассвирепел Рональд. – Джинни ушла вслед за Гарри сама. Я не хотел, чтобы так вышло.
– Но так вышло, – ответила девушка, словно искаженное порывами ветра эхо. – Так вышло, Рон. Прости.
– За что? – удивился он, выставляя вперед свою палочку.
– Я тоже этого не хотела.
Гермиона не могла вспомнить, что произошло дальше. Она не помнила заклятье, слетевшее с ее сухих уст, не помнила то, третье из трех непростительных. Зеленую вспышку, кутерьму голосов и шума шагов, звуки и отзвуки. Она не помнила смеха Томаса, не помнила своего смеха, которым сыпала в разные стороны, раздаривая проклятья убегающим в спешке бойцам. Грязнокровка не помнила, как пинала труп Рона, как радостно она смотрела на бывшую свою любовь, человека, что для нее умер еще в тот день, когда повесили Гарри Поттера.
========== 12. Моя ==========
Темнота и холод собственного тела, крики, кровь на пальцах. Она не помнила… Как оказалась здесь теперь. В своей комнате, в замкнутом кубе пространства. Но была ли она теперь ее, принадлежала ли Гермионе? Наверное. Темный Лорд сжимал ее холодную ладонь в своей, а грязнокровка дрожащими пальцами сжимала палочку. Крепко, боясь потерять только что приобретенное оружие, упустить его.
С ее уст еще сыпались проклятья, злые слова, вызывающие у Томаса только веселье. Сломалась, наконец, горделивая гриффиндорка в конце пути потеряла рассудок. Проклинала она не его.
Но слабость.
Слабость, живущую в Рональде Уизли. Слабость умственную, слабость магическую. Вымученный жалким существованием второсортного члена общества, вчерашний мальчишка решил, что сможет избавиться от могущественнейшего в мире волшебника одним только движением своей неуклюжей лапы. Не вышло. Хрупкая с виду девчонка, что не держала палочки в руках больше месяца, уложила его в землю, в землю.
Гриффиндорка не запомнила его остекленевшие глаза. В затуманенном, мутном взоре старого знакомого навсегда застыл укор, которого не заметил никто, кроме Волан-де-Морта, любившего покопаться во тьме чужой души. Его этот факт позабавил. Оцепенение еще долго не спадало с Гермионы, она стояла прямо, продолжая сотрясаться от мелкой холодной дрожи.
– Мертвы? – спросила вдруг девушка, уронив чужую палочку на пол. – Они все мертвы?
– Все, – подтвердил Темный Лорд. – Они давно были мертвы.
В ответ девушка вздрогнула. Сильно, подавшись вперед и качнувшись, потеряв шаткое равновесие. Она задержала дыхание, пытаясь нормализовать пульс. Безуспешно. Томас не отпускал ее руки, его холодные пальцы слабо, но ощутимо погладили тыльную сторону ее ладони. Волан-де-Морт ликовал, понимая, что он победил, как и каждый раз до этого сладкого момента.
– Мы безумно похожи, мисс Грейнджер, – произнес маг тихо, проводив девушку к заправленной кровати.
– Мы с… Мы с тобой ничуть не похожи, – ответила она, виновато опустив глаза. – Ничуть. Ни капли. Нет.
Для кого она это говорила? Явно не для Темного Лорда, понимая, сколь глупо звучит отсутствие аргументов. Девушка прикусила губу, встретив ласковый взгляд Волан-де-Морта. Он улыбнулся ей, и улыбнулся он тепло. Красивые белые зубы были ровными, чуть заостренными к концам. Гермиона прикрыла глаза, чувствуя дурноту.
– Ты презираешь слабость, – проговорил он, резко переходя к вальяжному «ты». – Знаешь, сколь сильно превосходишь таких, как…
– Я только из мести, – протараторила девушка, оправдываясь. – Да я его только из мести саданула.
– Нет, – ответил ей Томас. – Из любопытства.
Гермиона молчала.
Из любопытства? Нет. Она никогда не убивала из любопытства. Бывало, избавлялась от назойливых Пожирателей, загнавших ее в угол, сбрасывала хвост из засланных шпионов, одним точным заклинанием поражая преследователей, мешавших ей на пути. Сейчас она убила дюжину человек только из злости, только потому, что они шли с Уизли, подчинялись его глупой команде, глупой надежде, ему.
– Ты – сильная, сильнее многих, если не каждого. Ты – лучше, в этом нет ничего унизительного или постыдного, не отворачивайся.
Волан-де-Морт опустился на колени, чтобы видеть ее карие глаза напротив своих. Алых, огненных, кровавых. Девушка сжалась под напором их силы, заставила себя не отводить взгляда. Почему? Чтобы не выказывать слабости, вытравить ее из себя, уничтожить порочный зародыш.
– Признай, Гермиона, что ты сильна и жаждешь силы большей, – произнес он тихо. – Как и я.
– Силы? – спросила девушка тихо. – Но я хотела…
– Властвовать, – закончил за нее собеседник. – Ты хотела власти над ополчением, собранном вокруг тебя. Тебе нравилось обладать властью, правда? Это чувство под подушечкам пальцев, в груди…
– Правда, – без злости созналась девушка, произнося согласие хриплым шепотом. – Мне нравилась власть.
Она вспомнила тот экстаз, охвативший ее в минуту, когда имя Гермионы скандировала пылкая толпа добровольцев. Вспомнила это обволакивающее чувство превосходства, чувство, по которому девушка успела соскучиться. Всегда первая, лучшая ведьма своего поколения. Холодная ладонь лежала на ее колене, Темный Лорд не отводил взгляда. И Гермиона. Гермиона тоже не отводила.
– Ты и я, Гермиона, мы оба любим власть. О, я делаю тебе щедрое предложение, пытаясь поделиться самым мне дорогим.