– Почему он не убил тебя? – спросила Джинни тихо и осторожно. – Они что-то с тобой делают, или ты как… Как Рональд?
– Нет. – «Еще не как Рон», – подумалось ей вдруг. – Пожиратели хотят завербовать меня, как агента Темного Лорда.
– Забавно, – выдохнула Джинни. – И ты… Сможешь втереться к ним в доверие?
К ним – никогда. Гермиона разомкнула губы, чтобы произнести ответ, но не успела. Свет погас, рука Джинни дернулась и выскользнула, а сама она, пятясь, отползла к стене. Дверь в камеру отворилась с громким скрипом. Двигали ее медленно, аккуратно, чтобы открывавший не услышал лишнего. Темный Лорд ждал гриффиндорку в проеме, смотря за тем, как лицо его пленницы выныривает из мрака.
– Загляни на мою казнь, – шепнула Джинни как можно тише. – Или зайди еще раз. Мне здесь страшно холодно.
========== 5. Жалкая ==========
Время вышло. Семь минут сбежали, присоединившись к остатку недавно прожитого дня. Темный Лорд улыбнулся, и сделал он это обворожительно. Красивый юноша с виду, приятная наружность и теплая улыбка тонких бледных губ… Обманчиво, правда? Ведь внутри него живет уродливый монстр. Жадный до чужой боли, до криков жертвы, мечущейся в агонии страха.
– Пора обратно, – сказал он.
Но обратно Гермионе не хотелось. Нет, дело не в том, что ей понравилось место для казни. Скорее, воспоминания, связывавшие ее теперь с той жутковатой комнатушкой, были слишком тягостными. Девушке не хотелось снова видеть кровать, высокий холодный потолок и стены. Лучше бы скинуться с какого-нибудь обрыва прямо сейчас, чтобы обернуться диким необузданным ветерком и уплыть к небесам.
Но разве у нее была альтернатива, выбор? Нет. Темный Лорд взял девушку за руку и тут же трансгрессировал прочь. Каменная комнатка обернулась стопом искр, гриффиндорка зажмурила глаза. Холодная ладонь мужчины сжимала ее тонкое запястье, мышцы начинали болеть от силы этой хватки.
Она подняла веки только тогда, когда стопы ее ощутили твердую землю под собой. Снова это помещение, которое теперь можно рассмотреть полностью. Высокие потолки и длинные стены, но зачем – не ясно. Окон здесь нет, высокой мебели – тоже. Длинный шкаф, забитый преимущественно черными и темно-зелеными вещами, кровать с бордовым покрывалом, Несколько книжных стеллажей из темного дерева редкой породы и стол, на котором стояли новые скрипучие еще перья и склянки с разноцветными чернилами. Бумаги не было.
– Располагайтесь, я скоро буду, – громко сказал Лорд.
Наверное, он не ждал прощания. Потому что Волан-де-Морт исчез, только-только договорив. Запястье еще саднило в том месте, где он его касался. Казалось, что эта липкая холодная ладонь все еще цепляется за кожу гриффиндорки, притягивая девушку к себе. Гермиона потерла руку, пытаясь избавиться от его прилипчивого касания.
В носу все еще стоял запах, что обитал там, в зале. Запах общего восторга, страха, скрытого под маской приверженности общему делу. Да, страха. Многие чистокровные волшебники все же понимали, что их властелин – нестабилен. Сегодня ты его фаворит, завтра уже идешь на плаху, не доложив ему в чай ложку коричневого тростникового сахара. С безумцами нельзя иметь дел, и Темный Лорд доказал это на собственном примере.
Девушка задрала голову, чтобы осмотреть лепнину на потолке. Снова. Резные бортики-оборочки, аккуратные и рельефные. Средь них головы львов и змей, их тела, отделенные от всего остального… Гриффиндорка поежилась. Темный Лорд обладает стилем, да, но очень уж жесток и хладнокровен он был в его выборе.
Прежняя боль вспыхнула где-то внутри. Что-то обожгло, что-то укусило ее или ужалило. Прямо по ребрам оно ползло вниз, к ногам. Гермиона закусила губу, не понимая, что шевелится там, внутри нее. Пульс бился в висках, девушка скрючилась, ощущая дискомфорт все острее. Нагнувшись, она словно впервые взглянула на гладкий каменный пол, от которого не шел холод, на маленький островок темно-красного ковра у высокой кровати.
О лучшем жилище она и мечтать не могла. Теперь, в этой жизни. Когда-то гриффиндорка жила в Лондоне – сердце Англии. Обитая в завидной близости к королеве, Гермиона никогда не считала себя счастливицей. Пока у нее был теплый дом и не менее теплая семья, пока над головой была крыша, а в комнате кровать – она не ценила всей прелести своей беззаботной жизни. Бежав с поля боя, лишившись всего, она вспоминала былое существование с завистью.
«Повезло? Да. Скажи ему: спасибо», – подумала она, злясь на собственные мысли. Дурнота не прошла, усилилась. Гермиона зачем-то вспомнила о повешенных, вспомнила запах, что просачивался в коридор той тюрьмы. Гриффиндорка поняла, что ее сейчас вырвет.
То ли испугавшись испачкать пол, то ли из простой привычки, она ринулась в ванную комнату. Гермиона склонилась над унитазом, предварительно подняв крышку. Странно. Ела она крайне мало: Пожиратели кормили ее на удивление однообразно. Рис и говядина нравились девушке первые несколько дней. Потом до жути привычный вкус одной и той же пищи, приносимой три раза в день, стал ей надоедать. Она начала есть ровно столько, чтобы хватило сил на день, а потом и того меньше… А уж последний день перед случившимся она провела без еды вовсе.
И потому вырвало ее водой. Водой, смешанной с горьковатой желчью. Мерзкий вкус рвоты облепил ее рот, губы. Пара капель упала на платье, которое теперь было испорчено. Девушка не долго извергала все, что было в ее животе. Она упала на пол рядом, закончив. Хотелось спать.
Хотелось умереть. Если бы только знать, что за чертой восходит солнце, что там, по другую сторону мира есть что-то родное и теплое. О, люди бы не задерживались с изнанки мироздания, знай они, что рай ждет где-то там, на небесах. Пустят ли туда несломленную еще гриффиндорку, откроют ли ей ворота, позволят обнять несчастного Гарри? Гермиона улыбнулась, подумав о предстоящей встрече.
Гарри. Интересно, как он там. Наверное, встретил убитых Темным Лордом родителей, рассказал им о том, что происходит сейчас в мире живых. А может и умолчал. Какое дело призракам до мира, что лежит у них под ногами? Люди же не думают о муравьях, не заботятся о личинках, копошащихся в земле. Да и в небо люди не смотрят, когда вершат свои дела…
Ей страшно захотелось пить. Гермиона поднялась не без труда. Рукой она подтянула тело вверх, сжав в ладони край раковины. В зеркале девушка увидела растрепанную, напуганную грязнокровку, смотрящую на нее словно бы из окна в мир соседний. Лицо осунулось, скулы были слишком острыми. Она не помнила себя такой.
Испачканное слюной и желчью платье темно-зеленого цвета делало ее бледную кожу серой. Девушка убрала от лица прядь кудрявых волос, стараясь вглядеться в свои глаза. Красные прожилки прорезали белки. Они словно проходили сквозь карие зрачки, паутинкой рассыпались во все стороны. Гермиона оттянула нижнее веко, заглянув под него. Краснота желез не пугала ее.
А на полке, спрятанной за зеркалом, Гермиону ждала бритва. Она не молчала. Лезвия говорили с грязнокровкой, звали ее, шептали странные мысли на ухо. Они говорили о том, как хорошо было бы забыть это чувство – опустошенности, усталости, никчемности собственной жизни. Но как легче всего забыть?
Заснув, замерев без движения, без чувств. Девушка закусила губу, глядя прямо перед собой. Через зеркало на полку, через время во тьму забытья. Что ждет за чертой и почему неизвестность так страшна? « Что бы это ни было, Гермиона, разве может быть хуже, чем сейчас?» – спросил ее ехидный голосок разума. Давно следовало это сделать, не доводя организм до крайней стадии безумия: разговоров с самим собой.